Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Да там несколько человек пришли и работают уже, – сказал доктор Беляев. – Идемте, посмотрим и опросим раненых, если нет опасных, то на сегодня с нас довольно. Сестра, отправьте этого – и шабаш.

Врачи вышли. Сестра стала собирать инструменты. Санитары унесли последнего раненого.

– А что, сестра, кончили перевязывать? – спросил санитар.

– Кончили, кончили.

Они подняли носилки и вышли. Вышла и я за ними. На площадке все столько же раненых! Только теперь они почти все спали. Кто как сидел, так и заснул. Я посмотрела вниз. Узнать нельзя было нашего госпиталя: всюду на полу лежали и сидели раненые солдаты и казаки.

– Сестра Катя, сходите, спросите доктора Михайлова, что нам делать с этими ранеными, которые на площадке?

Она скоро вернулась:

– Ничего не добилась! Все заняты! Сотни новых раненых привезли! А мест никаких больше нет в нашем госпитале. Будут класть в новом здании напротив.

Мы спустились и пошли в приемную. Трудно идти, чтобы не задеть за раненую ногу или не наступить на руку. А там, в приемной, происходило что-то невероятное! Наружная дверь была открыта, и в нее в клубах белого морозного пара шли раненые по два и по три в ряд, поддерживая друг друга. Из темноты и с мороза, закоченелые, они были счастливы, что добрались до тепла и сразу садились где придется или ложились куда попало, если не было сил сидеть… Но никогда не выпуская ружья из рук или положив его рядом с собой! А санитары несли и несли тяжело раненных. Снимали их с носилок и клали прямо на пол. И снова шли за другими. И, казалось, не будет и конца, и остановки этому движению…

– Несите в соседнее здание, здесь нет больше мест! – сказал старший врач. – Коллега, идите и показывайте дорогу санитарам в то помещение. Здесь останутся только несколько врачей и сестер.

Мы все вышли. Я пошла, как была, в халате. За шубой идти далеко, она в сестринской раздевалке.

Только я вышла, в сенях стоит Гайдамакин… Его лицо выражало полное отчаяние:

– Барыня, вы не обедали сегодня! – Он говорит со мной, как мать с маленькой девочкой, которая не съела свой суп.

– Нет, не обедала; но я и не хочу есть! А если достанешь что-нибудь, принеси сюда. Не сюда, в палату, а там, во дворе, есть кухня; так туда и пройди и скажи мне.

Как только мы вышли во двор, мороз сразу захватил дыхание. Мы с сестрой Катей побежали бегом. Всюду стояли подводы и фургоны, из которых выгружали раненых. В казарме было тепло, как нам показалось с мороза, и очень светло. Под потолком горели огромные электрические фонари. Вдоль всего здания было разостлано сено в четыре ряда, на котором уже лежали раненые. Врачи и сестры сейчас же приступили к работе. Доктор Божевский, проходя мимо меня, сказал:

– Сестра Семина, никакого отдыха! Нет времени даже поесть! Зато у меня много папирос, берите и курите… Это помогает!..

Доктор Божевский по мобилизации был назначен главным врачом этого госпиталя. Он по специальности хирург и до войны работал в больнице. Когда начались бои, он заранее уже был осужден отдать все свое время хозяйству и отчетности, предоставляя всю хирургическую работу другим, часто молодым и неопытным врачам. Поэтому, когда раненых навезли много, он поехал к крепостному инспектору и просил хоть временно уволить его от занимаемой должности как неспособного по хозяйственной части… И теперь он почувствовал себя на своем месте около раненых.

И новый врач оказался тоже на месте. Он пришел к вечеру в госпиталь, познакомился со всеми; пошел прямо на кухню и приказал варить суп во всякой посуде, какая нашлась в кладовых. Потом поехал в город, скупил весь выпеченный хлеб, какой только нашелся в городе, и заказал печь еще. Накупил яиц, молока, масла, сахару, чаю. Он знал, что надо делать, чтобы удовлетворить потребности голодных, измученных и полузамерзших раненых. Некоторые ведь не ели по несколько дней!

Когда вернулся с едой Гайдамакин и сказал, что все готово, я пригласила доктора Божевского:

– Идемте на кухню! Там есть кое-что закусить. А потом будем работать. – Я знала, что он так же, как и я, не выходил целый день из перевязочной, только все время курил. Когда я была дома в Баку, сам доктор и его жена, которая приезжала к нему в Карс, очень были внимательны к моему мужу и часто приглашали его к себе.

– Идемте, идемте, доктор, скорее.

– Откуда у вас взялась еда? – спросил он меня по дороге в кухню.

– Мой солдат что-то принес для меня.

В кухне на столе, накрытом салфеткой, была расставлена масса вкусных вещей: хлеб, масло, молоко и ветчина. Когда доктор увидел все это, то пришел в отличное настроение и сказал:

– Вот как шикарно! Сколько всякой еды! А вот одного ваш денщик не догадался принести – водочки! С такой-то закуской да рюмочку выпить было бы как раз хорошо…

– Да ведь я не пью! Он и не принес. Где ты достал все это, Гайдамакин?

– В гостинице, барыня.

Доктор оборачивается.

– А, здравствуй, Гайдамакин! Вот за здоровье твоей барыни закушу и я…

В кухню вошел новый главный врач. Мы познакомились. Это был немолодой уже мужчина, лет под пятьдесят, с брюшком, но отлично одетый, затянутый крепко ремнем по толстому животу. На плечах широкие серебряные полковничьи погоны.

– Доктор, садитесь к столу. Хотите чаю? И закусить с нами?

– Да я обедал сегодня!

– Когда?

– В три часа дня!

– А теперь половина первого ночи! Доктор, сколько сейчас у нас раненых в госпитале? – спросила я.

– Да сейчас я просматривал списки, прибывших уже больше тысячи. Но к завтрашнему утру нужно ждать прибытия главной волны раненых. Вот, видите, запаслись едой; все кухонные котлы варят суп. Солдаты голодны. Бой идет уже много дней. Мы приготовили помещение; вон, напротив, большая и чистая казарма. Настлали сена, открыли электричество и натопили печи.

– Мы там уже были! Отлично для такой массы раненых.

– Ну и хлеба запас сделал; к утру привезут тысячу пудов! Все сделал, что смог!

«Вот молодец! В такой короткий срок, а сколько нужных, необходимых вещей сделал!» – подумала я.

– Да, к нам прикомандировали двенадцать врачей, тридцать сестер и много санитаров. Думаю, справимся… Видите ли, ничего серьезного мы сделать не можем. Наша роль будет заключаться в том, главным образом, чтобы только поправить повязки, накормить, отогреть и, не медля ни минуты, грузить в поезда и отправлять всех в тыл… Задерживать здесь будем только тех, кто