Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Мы вышли на двор. Яркое солнце ослепило меня. Как хорошо и легко дышать свежим, морозным воздухом. Несмотря на сильный мороз, путь до гостиницы показался коротким. Вот и «Люкс»!

– Гайдамакин, достань для меня горячей воды, да побольше.

После казармы, сена, окровавленных бинтов и ваты моя убогая комната показалась будуаром изнеженной женщины! Но тоска и беспокойство за мужа делают сразу все неприветливым. Жив ли? Может быть, ранен? И так же лежит на полу на сене? И ни одного близкого человека нет около него. А вдруг обморозил обе руки и лежит голодный? Снова все виденное ночью встало перед глазами. Но теперь весь ужас, все страдания и горе я применяю к моему дорогому Ване! Кажется, закричу от страданий и муки! Нет больше сил переносить эту неизвестность! Он погиб, я чувствую это. Почему я не с ним? Для чего я бросила дом! Ведь я хотела быть около него в минуту опасности, помогать ему. А что я сделала! В первую же минуту, быть может, смертельной опасности, уехала от него, спасая себя! О, как я ненавижу того офицера, который пришел на площадь и заставил меня немедленно уехать из Сарыкамыша в Карс.

– Барыня, кофе готов, – но видя, что я плачу, Гайдамакин замолчал… – Генеральша Зубова звонила, спрашивала про вас. Я сказал, что вы только что вернулись из госпиталя. Она сейчас приедет сама к вам.

– Хорошо. Приготовь воду. Я успею еще помыться и переодеться, – я выпила кофе, забралась с ногами на диван, положила голову на подушку и…

Когда я открыла глаза, в комнате было все так же светло… Но что это? На столике перед диваном, в стакане с водой, свежая роза? А я накрыта моей шубой? Неужели я заснула? Ведь должна была приехать Екатерина Михайловна. Верно, это она привезла розу и укрыла меня шубой. Какая милая и внимательная! И не разбудила меня – пожалела; знает, что я устала… Сейчас помоюсь и позвоню ей. Сколько же времени я спала? Вода, верно, остыла. Но как хорошо лежать под теплым мехом! Не хочется и вставать.

Дверь тихонько приоткрылась, и Гайдамакин заглянул в комнату.

– Я заснула. Вода не остыла еще?

– Да, барыня! Теперь другой день уж.

– Какой другой день? Что ты говоришь?

– Теперь утро. А вы заснули вчера в два часа дня.

– Не может быть! Неужели я так долго могла спать? – но вдруг я вспомнила слова доктора, который говорил, что если привезут опять много раненых, то он позвонит.

– А из госпиталя мне не звонили?

– Из госпиталя не звонили. Но звонила генеральша Зубова. Спрашивала, проснулись ли вы. Я сказал, что вы еще спите.

Вот здорово! Никогда я еще столько не спала! И отдохнула же я! После кофе со свежей французской булкой я почувствовала себя бодрой и в лучшем настроении духа! Помылась, надела все свежее и пошла прямо в госпиталь. Солнце, мороз и чистый воздух меня еще больше подбодрили. Я шла легко, едва касаясь снега. Когда пришла в госпиталь, увидела с радостью врачей и сестер, которые тоже встретили меня очень приветливо.

– А вот и сестра Семина! Здравствуйте! Выспались? Знаете, сколько за эти три дня прошло через наш госпиталь раненых и обмороженных? – говорит доктор Михайлов.

– Сколько, доктор?

– Около пяти тысяч!

– О! Неужели так много! Доктор, если я не очень нужна сейчас, могу я уйти? Я хочу поехать к коменданту, генералу Зубову, узнать что-нибудь о Сарыкамыше.

– Конечно, сестра! Работы-то у нас много, это правда, в особенности в перевязочной. Но вы поезжайте! Это вас успокоит. Только никто и там также ничего не знает, и генерал тоже не больше других.

«Все одно и то же повторяют», – подумала я.

– Доктор, разве раненых не подвозят к нам больше?

– Ну как не подвозят! Везут беспрерывно! Но понемногу: две-три подводы сразу, не больше. С этим легко справиться! Одних примешь, тогда подвезут других. А то, помните, что было в эти дни? Сразу сотни подвод! Тысячи раненых и обмороженных. Скольким нужно было бы немедленно делать операции! В большинстве случаев сделать это не было никакой возможности. Так пришлось многих отправить в Тифлис. Доехали ли? Всякая рана требует времени, чтобы ее осмотреть и наложить нужную повязку. А где его возьмешь для тысяч и тысяч раненых? Помощь, которую мы можем оказать при громадном наплыве раненых, – да разве это помощь?! Развяжешь рану, помажешь йодом, положишь свежий кусочек марли и опять забинтуешь! Лишь бы успеть посмотреть, хоть в малой доле. Вчера пришел домой, лег на кровать, уставший свыше всякой меры. А заснуть не могу! Эти страшные раны, отмороженные ноги и руки, стоны, бред и ненужные смерти молодых сильных людей!

Доктор запускает обе руки в свои волосы и теребит и ерошит их.

– Нет! Это черт знает что! – Он постоял молча, а затем повернулся и пошел в перевязочную.

Зубовы встретили меня очень ласково. Генерал, точно извиняясь, что не может сообщить мне приятных новостей, всячески за мной ухаживал и обещал немедленно дать знать, как только сам узнает что-нибудь. После обеда я поехала на вокзал, где всякие новости приходят первыми. Там я увидела много военных всех чинов. Одни группами ходили по платформе; другие стояли и горячо о чем-то разговаривали. Один все время показывал на рельсы, куда-то по направлению Сарыкамыша. В одной из групп, в которой больше всего говорили и махали руками, я узнала офицера Кабардинского полка Завьялова. Я подошла и поздоровалась с ним.

– Вы откуда?! – удивленно спросил кабардинец.

– Я здесь неделю живу беженкой. Бежала из Сарыкамыша, как и все храбрые люди! А вы откуда? Почему вы здесь? – спросила я в свою очередь.

– Да я ехал из Тифлиса в полк, да доехать не успел. Вот и сижу тоже неделю уже. – Он расспросил обо всем, что я знаю о Сарыкамыше.

– Насчет доктора не беспокойтесь. Раз он поехал к нам – кабардинцы его не выдадут, – с гордостью сказал он.

– О, я верю, как и вы, что если муж с полком, то не пропадет.

– Нас, военных, много здесь набралось, хотим снарядить пулеметный поезд и попробовать прорваться в Сарыкамыш. Желающих смельчаков много, но комендант пока не соглашается. Все выжидает чего-то.

– А вы тоже едете с этим поездом?

– Я хочу очень! Сидеть здесь, когда полк там дерется, прямо невыносимо! Я за эти дни так изнервничался, что хоть пешком иди туда! Но мы надеемся получить разрешение от коменданта сегодня же.