Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень

Отец Александр вышел на сцену в белой рясе, символизирующей свет и чистоту Воскресения. Его слова были простыми и глубокими: «Христос воскресе! В этот день мы вспоминаем, что жизнь победила смерть, свет рассеял тьму. Пусть каждый из нас несет этот свет в своем сердце, делясь им с окружающими. Ведь только так мы сможем преодолеть разделения и обрести истинное единство».

Его слово звучало проникновенно и вдохновля-юще, напоминая всем присутствующим о силе веры и любви.

* * *

К концу 1989 года у близких людей складывалось ощущение, что отец Александр подводит черту под своей работой. Он отдал в журнал «Смена» сокращенный вариант книги «Сын Человеческий» с просьбой передать гонорар на постройку крестильни в Новой Деревне. В это же время подготовил новый вариант книги «Как читать Библию» и заключил договор об ее издании в Риге. Составил сборник статей «Трудный путь к диалогу» с предисловием митрополита Сурожского Антония и передал право на его издание в издательство «Радуга». Окончательно завершил работу над «Библиологическим словарем».

Кто-то из прихожан заметил, как сильно батюшка поседел за последний год.

– Быть может, стоит отказываться от иных выступлений?

Отец Александр ответил кратко: «Субмарина поднялась из морских глубин. И неизвестно, сколько времени она пробудет на поверхности. Важно дышать полной грудью, пока есть возможность. Я слишком долго ждал этого момента. Никто не знает, когда она вновь опустится на дно».

Вскоре субмарина отца Александра отправилась в Италию. Сам не понимая как, он вдруг оказался на площади Сан-Марко. Щурясь от белого солнца и морского света, он слушал голоса туристов, хлопанье крыльев чаек, звон колоколов. Be-тер играл краем его летней рясы. Его, советского священника, которого долгие годы не выпускали за пределы страны, теперь встречали в Европе как пророка нового времени.

Выступая на международном симпозиуме в Бергамо, отец Александр сказал: «Уверяю вас, без нового религиозного ренессанса человечество способно погибнуть за очень короткий срок, потому что, овладев огромными разрушительными силами, потеряв нравственную ориентацию, потеряв то, что действительно питало корни культуры, человек пойдет по пути самоубийства… Или мы возвращаемся к звериному состоянию, вооруженные техникой, или вернемся к тому, что дано нам изначально: к образу и подобию Божию. Пусть различны конкретные причины, вызывающие то тут, то там вспышки озлобления и насилия, остается общая картина беды. Невольно рождается чувство, что народы и племена, страны и правительства, вожаки и толпы – весь род человеческий катится в бездну самоистребления. Без духа, без веры, без корневого нравственного стержня человечество обречено. Стоит ли нам ждать нового всемирного потопа, или мы все же придем в себя и вернемся на путь разума, творчества и любви?..» Это был риторический вопрос: он был убежден, что любовь может спасти мир.

Однако, пожалуй, главной заботой в этой поездке была встреча с дочерью Еленой, которая переехала в Италию год назад, как только в Советском Союзе появилась свобода перемещения. Они встретились в Болонье, в семье бывшей прихожанки отца Александра, которая уже давно жила в Италии, выйдя замуж за итальянца, прекрасно говорившего по-русски. Они пили кофе, говорили о книгах, о жизни, о России. И, как всегда, он слушал внимательно, не перебивая, не поучая. Елена рассказывала о своем, а он кивал и смотрел на нее, и в его взгляде было и отцовское тепло, и невыразимая грусть. Как будто знал: больше не увидит.

– Знаешь, Ляля, времени осталось совсем мало, – как-то сказал он дочери.

Там же, в Болонье, друзья познакомили его с отцом Марком, настоятелем православной церкви. Отец Марк был итальянцем, принявшим православие, и служил не только в Болонье, но и на юге, в Бари. Он пригласил всех поехать туда отдохнуть. В Бари было тепло. Маленькая православная церковь свт. Николая Чудотворца, окруженная садом с приходским домиком выглядела очень красиво. Они гуляли по белым, залитым солнцем улицам старого города, любовались архитектурой базилики, где хранились мощи Николая Чудотворца, зашли туда с толпой паломников со всего света. На обратном пути заглянули на рыбный рынок – местную достопримечательность. Каких там только ни было морских жителей! А веселые продавцы, чтобы показать свежесть продукта, отрывали щупальца осьминога и засовывали себе в рот.

– А вот осьминогов есть нехорошо, – сказал отец Александр, – ведь они даже умнее, чем собаки.

Потом они съездили посмотреть знаменитый Кастель-дель-Монте, замок XIII века, построенный императором Федерико II. Странный средневековый замок, в форме восьмиугольника, по углам восьмиугольные башни, вход – как портал готического храма. Отец Александр ходил, восхищался необычной архитектурой, как всегда, что-то объяснял и бережно дотрагивался до старинных каменных стен, словно прощаясь с этим материальным миром. Это был его последний отпуск. И последний раз, когда он видел дочь и внука Александра.

Вернувшись в Семхоз, отец Александр почти сразу позвал к себе сына Михаила, который уже несколько лет жил и работал в Москве. Они сели в беседке, в саду. Был июль. Листья отливали бронзой на солнце, в воздухе висел запах малины и нагретой земли. Они открыли бутылку сухого вина, перекусили. Михаил смотрел на отца, тот улыбался, но за этой улыбкой сын чувствовал что-то невыразимое – не страх, не тревогу, нечто большее, как будто в лице отца уже отражалось предчувствие тайны, неотвратимой, великой, но почти светлой. Он вспомнил потом, как отец в последние месяцы говорил близким: «Мне уже недолго осталось. Надо спешить». Но тогда совсем не чувствовалось трагизма, но было словно свечение изнутри, как у человека, который стоит перед самым важным событием своей жизни.

Они говорили о политике. Михаил, уже занятый бизнесом, натерпелся от власти и от бандитов и говорил резко: про перестройку, в которую он не верил, называя ее косметическим ремонтом рухнувшей стены. Говорил, что нужны не полумеры, а настоящие, коренные реформы. Что система не лечится – ее надо ломать и строить все заново. Отец слушал спокойно, не спорил и мягко ответил:

– Революции сжигают слишком много человеческих жизней, надо двигаться постепенно, всплывшая пена уляжется, и страна встанет на нормальный путь развития. Просто надо набраться терпения.

Они поговорили еще немного. Потом замолчали и долго сидели молча – рядом. Как два человека, которые знают: это, может быть, в последний раз. Знают, но не говорят об этом вслух, чтобы не разрушить тишину.

Когда Михаил уехал, отец Александр долго стоял у калитки и глядел вслед. Потом обратил взгляд на небо и тихо проговорил:

– Господи, храни его.

На дороге к храму

Утром 9