Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень

Слепой мальчик, у которого ушел отец, а мать месяцами молчала, горестно спросил:

– Зачем я родился?

Он ответил:

– Чтобы мы с тобой встретились и чтобы ты знал, как ты нужен. Ты свет, который светит не глазами, а сердцем.

Один из докторов вспоминал потом, что отец Александр не был жалостливым, он никогда не лил слез, он просто нес с собой свет. «И мы, циничные, уставшие врачи, сами начинали молиться, хотя не умели».

Осенью 1989 года отец Александр Мень собрал добровольцев в новодеревенском приходе, чтобы помочь детям, проходившим длительное лечение в Российской детской клинической больнице. Так появилась группа милосердия из пяти или шести человек. Старшей отец Александр попросил стать свою прихожанку, которой очень доверял. Он называл своих волонтеров «больничными ангелами».

Сначала они приехали на беседу к главному врачу. Встретили их довольно доброжелательно, хотя было непонятно, как все пойдет дальше, потому что подобных прецедентов не было. В группе милосердия составили график и начали ходить в больницу по два человека в день. Дети отнеслись к подобным визитам с большим интересом. Прихожане дарили им подарки: игрушки из дома, которые собирали в приходе. Не зная, с чего начать, они готовы были выполнять любую работу: мыть полы, стирать детские вещи. Но оказалось, что особой нужды в этом нет, – все это делали мамы, лежавшие в больнице вместе с детьми. Зато постоянно требовались мужские руки. Молодые люди из новодеревенского прихода чинили замки и тумбочки, заделывали щели в окнах, возили детей в театры, а заболевших мам – во взрослые больницы.

Но главной заботой волонтеров было отвлечь маленьких пациентов от грустных мыслей: поиграть с ними, почитать, чтобы ребята хоть ненадолго забыли о том, где они и почему. Дети стали чаще улыбаться, они радовались новым играм, новым книгам, новым занятиям. Каждый день они с нетерпением ждали прихода своих друзей. Прихожане ввели занятия арт-терапией, музыкой, рисованием, организовали настольный теннис, стали вывозить детей на экскурсии по Москве, водили их в кино, на прогулки в Новодевичий монастырь.

В больнице лежали дети со всей страны, включая бывшие республики, с самыми страшными, подчас смертельными диагнозами, смертность была высокой. Похороны детей группа милосердия сразу взяла на себя. Несколько раз отец Александр отпевал в храме Новой Деревни умерших в больнице детей. Это была печальная часть служения. Однажды одна из прихожанок, участница группы милосердия, пришла к отцу Александру и сказала ему: «Так жить невозможно, ведь дети умирают каждый день!» А он ответил: «Значит, так: мы будем или Достоевского читать, или помогать людям».

Вскоре после того, как прихожане начали помогать в больнице, отец Александр назначил крещение для детей, родители которых попросили об этом. Практически ни одного крещеного ребенка не было. Мама одного кавказского мальчика попросила тоже его крестить. Отец Александр удивился: «Вы же мусульмане?» Она ответила: «Да, мы мусульмане, но здесь такое горе, и всем так тяжело, что мы хотим быть как все». Тот вечер был очень торжественным, детей нарядили, волонтеры из группы милосердия держали их на руках, и после крещения отец Александр произнес: «Ты живешь и любишь Бога, когда ты любишь кого-то или даже что-то». На столе стоял красный цветок, и батюшка показал на него: «Вот видите, какой прекрасный цветок! И даже если ты любишь просто цветок, то это значит, что ты живешь». Это было необыкновенное событие. Впоследствии дети, уже ставшие взрослыми, вспоминали это крещение как очень важный момент своей жизни.

* * *

Пространство свободы постоянно расширялось, но экономическое положение ухудшалось. В магазинах выстраивались огромные очереди за самым необходимым. На работе выдавали талоны на сахар. Сильнее всего страдали старики и дети. Отец Александр начал организовывать специальные группы милосердия, чтобы помочь им. Он писал в Канаду своей бывшей прихожанке Раисе Колесниковой: «Уровень жизни катастрофически падает. Прямо не знаешь, за что взяться. Всюду – беда. Организовали вторую группу милосердия, на сей раз уже в Пушкино. Скоро начинаем занятия с детьми в воскресной школе. Страшновато. Опыта нет. Учебников нет. Но в приходской библиотеке кое-что собрали. Если кто сможет, мы за все, присланное на церковь, будем благодарны. Много Евангелий идет для заключенных. Теперь им разрешается получать. Из тюрем мне пишут, что у них начались молитвенные собрания и общения. Все это уголовники. Пишут мне большие письма, порой очень волнующие. Словом, настало время работы в полную силу. А время ограничено. Ваша помощь и помощь верующих, которых Вы “пробудите”, окажется неоценимой. Я воспринимаю это время как Суд Божий. Теперь мы все узнаем, кто на что способен. Думаю, что сделать что-то можно лишь с помощью свыше. Обычных сил недостаточно…»

Страна стремительно менялась. То, что еще пять лет назад было бы немыслимым, теперь стало обыденностью. На витринах появились книги, которых раньше не было. На экранах телевидения – лица, которых прежде туда не допускали. Вышли фильмы и книги, с новой силой разоблачающие культ личности Сталина. Открывались архивы КГБ. Одним из инициаторов этого дела стал отец Глеб Якунин, старый институтский друг отца Александра, который отсидел срок в лагере и, вернувшись, пошел в политику. Стали появляться зачатки будущих политических партий.

Но вместе с ощущением свободы все больше и больше стала появляться тревога. Турбулентность в экономике ударила по производственным предприятиям. С рабочими местами у людей возникли серьезные проблемы. Многие вынуждены были идти торговать на вещевые рынки. Преступность стала распространяться по стране как раковая опухоль. Впервые прозвучало слово «рэкет». Инфляция ударила по сбережениям граждан. Люди стали терять уверенность в завтрашнем дне. Большинство не хотело назад, но и перемены порой пугали своей непредсказуемостью. Опереться было не на что.

Как-то раз митрополит Ювеналий пригласил отца Александра на обед к себе в резиденцию в Новодевичий монастырь. После неспешной трапезы, которая прошла за обсуждением приходских и епархиальных дел, перейдя к чаепитию, владыка спросил у отца Александра: «Почему бы вам не баллотироваться в Верховный совет, ведь вы популярны и вас безусловно изберут? Да и Церкви нужны свои представители в парламенте». Тогда еще не было запрета на участие представителей различных конфессий в политической жизни страны. Отец Александр, после короткой паузы, ответил: «Владыко, нам некогда этим заниматься. Наша главная задача – проповедь Евангелия!» Такие вопросы ему задавали и другие. Он отвечал: «Меня политика не интересует». И приводил слова Луиджи Джуссани[9], который на подобный вопрос ответил: «Я священник. Лучше я буду воспитывать хороших политиков, чем сам пойду в политику». Но его отказ совершенно не означал, что его деятельность, книги,