Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

Да и вклад их в науку не исчисляется сотнями наименований. Бывали периоды, когда они надолго замолкали, считая, что в эпоху топора и виселиц ученый, если он не ощущает в себе достаточно сил, чтобы взойти на плаху, по крайней мере, должен сомкнуть уста. Подлинное признание таких ученых иногда наступает после смерти. Продолжатели их дела начинают все активнее обращаться к их трудам, находя живительный источник не только в оставленных ими мыслях, но и в нравственном облике своих учителей, которые даже в то страшное время, в которое им выпало жить, не запятнали своей репутации прислужничеством тоталитарному либо псевдодемократическому режиму.

К числу таких ученых с полным правом может быть отнесен Борис Борисович Черепахин, жизнь и деятельность которого тесно связана со становлением и развитием нескольких цивилистических школ – саратовской, иркутской, свердловской и ленинградской.

Борис Борисович, питомец Казанского университета, вошел в большую науку в начале 20-х годов. Но до этого глубокую борозду в его жизни проложили революция и Гражданская война, в которую Борис Борисович оказался втянутым. По мобилизации он служил в армии Колчака. Об этом периоде он, по понятным причинам, не очень распространялся, хотя никогда не утаивал этот факт и добросовестно писал о нем в анкетах. Лишь незадолго до кончины в больничной палате, куда он попал в связи с инфарктом, он приоткрыл мне эту сторону своей жизни. В частности, он рассказывал, что, предвидя конец, Колчак распустил свою охрану, состоявшую преимущественно из интеллигентной молодежи, чем дал возможность некоторым из них спастись.

Имея такое «пятно» в своей биографии, Борис Борисович уцелел чудом, хотя не раз был на волоске от расправы. Как-то на кафедре он поведал нам, что был вызван на допрос к следователю. Думал, что не вернется. Ксения Францевна, верная спутница жизни, снабдила его запасной парой носков и носовых платков. Спасло Бориса Борисовича то, что вскоре был арестован следователь, который вел его дело.

Невольно вспоминаешь, что писал Илья Эренбург, кажется, в своих мемуарах. Отвечая на вопрос, как ему, Эренбургу, удалось уцелеть, хотя многие его близкие друзья погибли в застенках, он сказал примерно следующее: человеческая жизнь – это не шахматная партия, разыгранная по всем правилам, а лотерея. В этой лотерее и Эренбургу, и Черепахину выпало остаться в живых. Вспомним, наконец, о судьбе еще одного колчаковца – Леонида Александровича Говорова, ставшего впоследствии командующим Ленинградским фронтом и Маршалом Советского Союза. В 30-е годы Говоров тоже был на краю пропасти. Говорят, что его выручило заступничество Калинина, хотя я в это плохо верю. Михаил Иванович был изрядно трусоват и не мог вызволить даже собственную жену. Правда, Говорову припомнили службу у Колчака, когда он первый раз подал заявление о приеме в партию. Ему отказали из-за недостаточной политической зрелости. Приняли его в партию, причем без прохождения кандидатского стажа, лишь в период Отечественной войны, когда он командовал Ленинградским фронтом. Интересная деталь: его партийными крестными были А. А. Жданов и А. А. Кузнецов.

Вернемся, однако, к Б. Б. Черепахину, который, в отличие от многих нынешних демократов, членом партии никогда не был и заявления о приеме в партию не подавал.

В 20-е годы Борис Борисович активно печатается не только в отечественных изданиях (главным образом в Саратове и Иркутске), но и зарубежных. В числе опубликованных в тот период работ особый интерес представляет монографический очерк «К вопросу о частном и публичном праве». Многие развиваемые в нем положения и сегодня звучат весьма актуально. Касаясь разграничения частного и публичного права, Б. Б. Черепахин писал: «…разграничение должно проводиться в зависимости от способа построения и регулирования юридических отношений, присущего системе частного и публичного права.

Частноправовое отношение построено на началах координации субъектов, частное право представляет собой систему децентрализованного регулирования жизненных отношений.

Публично-правовое отношение построено на началах субординации субъектов, публичное право представляет собой систему централизованного регулирования жизненных отношений»[90].

До прихода Гитлера к власти он сотрудничает в солидном немецком журнале «Обзор цивилистической практики», что материально ощутимо поддерживает семью – Ксению Францевну и родившуюся дочь Татьяну – в голодные годы. Получая скромный гонорар в твердой валюте, Борис Борисович имеет возможность пользоваться Торгсином. Затем наступает довольно длительный перерыв в научной деятельности. Доступ в зарубежные издания закрыт, ученые, группировавшиеся вокруг журнала «Право и жизнь», объявляются сменовеховцами, носителями чуждой идеологии и, по существу, изгоняются леваками из науки. В числе таких ученых оказывается и Черепахин. Он надолго замолкает и возвращается к активной научной деятельности лишь в конце 30-х – начале 40-х годов. Первой ласточкой, насколько известно, была статья о приобретательной давности, опубликованная в журнале «Советское государство и право» в 1940 г., затем следует интенсивная работа над успешно защищенной докторской диссертацией «Добросовестное приобретение права собственности от неуправомоченного отчуждателя». Незадолго до войны Борис Борисович переезжает в Свердловск, где одновременно является заведующим кафедрой и зам. директора по научной работе Свердловского юридического института. На свердловский период приходится расцвет научно-педагогической и организаторской деятельности Черепахина. Он по праву считается родоначальником свердловской цивилистической школы, представленной такими именами, как О. А. Красавчиков, С. С. Алексеев, В. С. Якушев, В. П. Шахматов, В. Ф. Яковлев и др. Во время войны в Свердловске находят работу и кров многие ученые, эвакуированные из Москвы, Ленинграда и других городов и регионов страны. Все они тепло вспоминали Бориса Борисовича и сохраняли с ним дружеские связи.

После кончины С. И. Аскназия Борис Борисович переезжает в Ленинград и становится его преемником на посту заведующего кафедрой Ленинградского юридического института, а в 1954 г., после присоединения института к Университету, возглавляет юридический факультет Ленинградского университета и объединенную кафедру гражданского права, сменив на этом посту А. В. Венедиктова. Пост декана Черепахин занимает в течение трех лет, а пост заведующего кафедрой – свыше десяти. Как видите, «колчаковское прошлое» не мешало Черепахину занимать довольно крупные административные посты. Поистине, пути Господни неисповедимы. И дело не только в том, что так было угодно Всевышнему, но и в том, что благодаря кристальной чистоте и порядочности Бориса Борисовича ни у кого рука не поднималась на него настучать. В душевном облике Бориса Борисовича, во всем складе его личности было нечто такое, что даже людей, не очень-то разборчивых в средствах, удерживало от совершения против него неблаговидных поступков.

На ленинградский период приходится публикация большого числа работ о волеобразовании и волеизъявлении юридического лица, исковой давности, представительстве, перевозке, буксировке и др. Но центральное место среди них, несомненно, занимает монография «Правопреемство по советскому гражданскому праву», оказавшая заметное влияние не только на развитие цивилистической мысли, но и