Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

Борисович при разграничении первоначальных и производных способов приобретения права собственности отказался от критерия воли как шаткого и ненадежного и предложил взамен него критерий правопреемства как юридически куда более точный. Опираясь на него, Черепахин вопреки едва ли не безраздельно господствовавшему мнению отнес национализацию, конфискацию и реквизицию не к первоначальным, а к производным способам приобретения права собственности, доказав, что при всех этих способах правопреемство в тех или иных пределах имеет место. Ныне эта точка зрения получила признание в новейших законодательных актах о праве собственности и в новом Гражданском кодексе Российской Федерации, поскольку изъятие в собственность государства на основании закона имущества, находящегося в частной собственности, возможно лишь при условии возмещения собственнику убытков, причем споры об их возмещении разрешаются судом.

К сожалению, в нормативных актах самого различного уровня встречаются юридико-технические огрехи, вызванные тем, что разработчики игнорируют положения, устоявшиеся как в общей теории права, так и в теории гражданского права. Вот только один пример. В Указе Президента РФ от 23 мая 1994 г. «О реформе государственных предприятий» и в постановлении Правительства РФ от 12 августа 1994 г. об утверждении устава казенного завода говорится, что казенные заводы, казенные фабрики, казенные хозяйства создаются на базе ликвидированных федеральных государственных предприятий. В то же время в обоих нормативных актах предусмотрено, что казенный завод выступает в качестве правопреемника ликвидированного предприятия по ранее выделенным федеральным средствам, а также в части землепользования, природопользования, использования недр, предоставленных квот и лицензий. Но если казенный завод – это правопреемник того предприятия, на базе которого он создается, хотя бы и по ограниченному кругу прав и обязанностей, то речь должна идти не о ликвидации, а о реорганизации прежнего юридического лица, причем о такой форме реорганизации, как преобразование. В том же Типовом уставе казенного завода, утвержденном постановлением Правительства, выделение ошибочно отнесено к одному из способов прекращения юридического лица, хотя известно, что при выделении прекращение юридического лица не имеет места. Было бы неплохо, чтобы разработчики президентских указов и правительственных постановлений не чурались почаще заглядывать в труды наших цивилистов, в том числе в монографию Черепахина о правопреемстве.

Итак, можно констатировать, что всем своим творчеством Черепахин, по существу, полемизировал с известным тезисом, согласно которому в области хозяйства мы ничего частного не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное. Наоборот, он был за то, чтобы государство выступало на равных с другими участниками гражданских правоотношений, а случаи вмешательства государства в частноправовые отношения, в гражданские дела были резко ограничены и исчерпывающе определялись в законе.

Полемизируя с А. Г. Гойхбаргом, который делал вывод об отказе современных законодателей от принципиального деления права на частное и публичное, Черепахин писал: «Гойхбарг совершенно неправильно ставит вопрос: он, очевидно, полагает, что юристы относят те или иные отношения к частному праву тогда, когда находят желательным оградить их от вмешательства государства, предоставив частному усмотрению. Таким образом имеют возможность ставить вопрос только лица, занимающиеся правотворчеством или же подходящие к тем или иным правовым институтам, с правно-политической точки зрения, при создании или обдумывании тех или иных правовых норм.

В стадии применения и догматического изучения действующего права вопрос ставится совершенно в иной плоскости – те или иные отношения причисляются к частному, а не к публичному праву не потому, что юристы желают изъять их из сферы публичного права, централизованного правового регулирования, но именно потому, что эти отношения, под влиянием экономических и других факторов, объективным правопорядком уже отданы на произвольное усмотрение заинтересованных частных лиц.

Таким образом, в этом вопросе все сводится к констатированию и раскрытию сущего, а не к созданию желаемого. Должна быть построена теория, которая бы передавала, отражала действительность, а не переиначивала или приспособляла ее. От желаний и симпатий здесь ровно ничего не зависит, если подходить к вопросу без предвзятых мыслей»[91].

Нетрудно понять, что, формулируя эти положения, Черепахин метил не столько в Гойхбарга, сколько в кое-кого значительно повыше. Заметим также, что Черепахин куда ближе здесь к материалистической философии, чем те, кто ее на словах исповедовал.

Невольно возникает вопрос, как бы воспринял Черепахин происходящие ныне процессы? Разумеется, на сей счет можно высказать лишь самые общие предположения, ибо каждая человеческая личность индивидуальна и неповторима. Думаю все же, что он воспринял бы их далеко не однозначно. Приветствуя процессы демократизации и раскрепощения личности, он никогда бы не одобрил разборки в эшелонах власти и попытки подвести под них теоретическую базу, от кого бы они ни исходили, путем ли противопоставления права и закона, или путем жонглирования понятиями «легитимность» и «легальность». Конечно, Борис Борисович – это не Джордано Бруно. Но он не стал бы распластываться перед нынешним режимом, пресмыкаться перед ним, вещать направо и налево, какие мудрые и проницательные государственные мужи нами руководят. Он не разменял бы свой авторитет на теплый московский клозет и «кремлевку». И уж, во всяком случае, с его стороны не встретило бы одобрения попрание основных принципов гражданско-правового регулирования имущественных и личных неимущественных отношений, которое мы повсеместно ощущаем. По всем этим вопросам он, несомненно, сказал бы свое весомое, честное, не замутненное политическими бурями и амбициями слово.

ПАМЯТИ В. А. РЯСЕНЦЕВА (1909–1992) ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО И ГРАЖДАНСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО[92]

Должен сразу же разочаровать читателя, который, прочтя заголовок статьи, сочтет, что речь в ней пойдет о соотношении права и законодательства. По ходу изложения мы будем касаться и этого вопроса, но главное, чему посвящена статья, – раскрыть содержание понятия гражданского права, с одной стороны, и гражданского законодательства – с другой, а не соотношение этих понятий. Следует при этом исходить из того, что первичной клеточкой права выступает норма права, а законодательства – нормативный акт, что законодательство – это внешняя форма выражения права и что недопустимо как отождествлять право и законодательство, так и отрывать их друг от друга. Особенно опасно последнее. Противопоставление права и законодательства, о чем свидетельствует горький опыт последних лет, позволяет подводить теоретические подпорки под выяснение отношений между различными ветвями власти на том, более чем шатком основании, что законодательство перестало якобы соответствовать принципам, заложенным в праве, а потому с ним, законодательством, можно не считаться или, как у нас принято говорить, отложить его в сторону. При этом никто толком не знает, какое содержание нужно вкладывать в якобы краеугольные принципы права, да и самый набор этих принципов постоянно меняется в зависимости от изменений политической и иной конъюнктуры, а то и под влиянием непомерных амбиций того или