Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

в селе Коломенском и намеревался заночевать в любимом своем селе Острове, но по дороге встретил гонца, станичника из Путивля, с вестью, что многие люди крымские идут к южной украйне и перешли уже Северный Донец; не было только известно, кто ведет их — сам ли хан Девлет-Гирей (внук Менгли-Гирея) или его сын. Иван, казалось, ничуть не встревожился этим известием и ободрял бывших с ним воевод, говоря: «Мы не трогали хана, но если он вздумал поглотить христианство, то станем за отечество: с нами Бог!»

19-го числа Иван прибыл в Коломну, где его ожидали новые вести: идут многие люди крымские, ждут их в Рязани и Коломне. Царь принял меры предосторожности: послал полки на берег Оки, приказав Большому полку стать под Колычевой (село в Серпуховском уезде), Передовому полку — под Ростиславлем, полку Левой руки — под Голутвиным монастырем (в пяти верстах от Коломны). Шигалея царь отправил в Касимов (по свидетельству летописца, Шигалей был разумен в совете, но «велие тело имяше и не могий скоро на конех ездити»; поэтому царь охотно советовался с ним о делах, но не употреблял его для ратного дела).

Сделав эти распоряжения, Иван осмотрел свое войско на берегах Оки. Как некогда, при князе Дмитрии Донском, во время похода против Мамая, так и теперь, спустя почти два столетия, на коломенских лугах собралось до 100 000 русского войска, шедшего против тех же татар, только на этот раз не для того, чтобы не допустить врага в свои пределы, а чтобы навсегда разорить хищное гнездо наследников Золотой Орды.

Русское войско тогда представляло собой пеструю толпу людей, различных состояний и возрастов, по большей части ничего общего с военным делом не имеющих, вооруженных чем попало, от огнестрельного оружия до дубины — то есть временное народное ополчение. Армия комплектовалась в основном за счет служилых людей — бояр, боярских детей и дворян, которые были обязаны приводить с собой определенное количество вооруженных всадников. Только недавно образованный корпус стрельцов мог считаться постоянным войском.

Основную массу и главную ударную силу русской рати составляла конница, организованная и пригодная главным образом для успешного противостояния конным ордам Востока. Русские всадники отдавали предпочтение татарским и ногайским лошадям, низкорослым, очень диким и пугливым, зато чрезвычайно выносливым: они почти не ели овса и могли скакать без остановки семь-восемь часов. Другие породы лошадей — грузинские, турецкие, польские, русские — уступали им в быстроте и выносливости. Седла были также татарские — высокие, с короткими стременами; всадник мог удобно покачиваться в них во все стороны, но сидел нетвердо, его легко было выбить из седла. О доспехах каждый заботился сам, в меру своего достатка. Воеводы и знатные люди облачались в двойной панцирь, или зерцало, прикрывая руки, ноги и голову наручами, рукавицами, наколенниками и ерихонками. Дворяне и боярские дети имели панцирь или кольчугу, шеломы, шишаки или железные колпаки, реже турецкие медные шапки. Простые воины довольствовались тегиляем — толстым стеганым кафтаном, защищавшим почти как доспех, но стоившим несравненно дешевле. Всадники были вооружены небольшим круглым щитом, плоским или выпуклым, саблей, палашом, кинжалом, кистенем, сулицей, копьем; метательное оружие было представлено луками и самострелами. В походе тяжелые доспехи и вооружение находились обыкновенно в обозе — их везли на повозках или на судах по воде, поэтому русская конница была довольно-таки неповоротливой, ей требовалось немалое время, чтобы изготовиться к бою; тревожить врага внезапными налетами предоставляли подвижной татарской коннице, которую поставляли Москве вассальные татарские князья.

Пехота была малочисленна и играла вспомогательную роль. Ее составляли беднейшие ратники, не имевшие возможности купить лошадь, и небольшое количество иностранных наемников. Пехотинцы были вооружены чем попало и набирались почти что на походе. Исключение составляли пищальники и стрельцы. Пищальники выставлялись Новгородом и Псковом; помимо огнестрельного оружия, они имели доспехи. Стрельцы в казанском походе составляли личную охрану государя и отличались единообразием обмундирования и вооружения — цветной кафтан, сапоги и шапка, бердыш, копье и мушкет; позже их количество увеличилось, и они особенно хорошо зарекомендовали себя при обороне и осаде городов.

Артиллерию по праву можно было считать гордостью тогдашней русской армии. Один компетентный современник-англичанин признавал, что «ни один из христианских государей не имеет такого хорошего запаса военных орудий и снарядов, как русский царь». Любая техническая новинка в артиллерийском деле немедленно использовалась на московском Пушечном дворе. Например, в 1547 году в Москве были отлиты первые 16-пудовые волконейки, или соколки, то есть фальконеты, изобретенные итальянцами в 1536 году. В осаде Казани были задействованы 150 тяжелых и средних орудий, не считая множества полевых пушек, стоявших в полном бездействии у царского шатра. В подавляющем большинстве они были гладкоствольными, но встречались уже и нарезные — «винтованные» орудия. Тяжелые осадные пушки зачастую не выдерживали большой огневой нагрузки и разрывались; обслуживание их было сопряжено с немалыми жертвами среди артиллерийской прислуги. Пушкари, жившие в особых слободах, наряду со стрельцами представляли собой привилегированное военное сословие — они получали от государя земельные участки, хлебное жалованье и различные льготы в промыслах, которыми занимались в мирное время.

Подобным же образом обстояло дело с минным промыслом. Русские впервые познакомились с минными подкопами в 1535 году, когда литовцы осаждали Стародуб. Тогда стародубский гарнизон «того лукавства подкапывания не познал, потому что наперед того в наших странах не бывало подкапывания». Но менее чем двадцать лет спустя минное дело стояло в русской армии уже на высоком уровне. В войске, шедшем на Казань, минным делом ведал немчин Розмысл (вероятно, датчанин Размуссен, — судя по тому, что в 1602 году датский посол Петер Размуссен именовался в Москве Розмыслом).

В походе русская армия двигалась в таком же порядке, что и в сражении: впереди шел Передовой полк, перед которым имелся небольшой авангард — Сторожевой полк, использовавшийся для затравки, за ними — Большой полк и полки Правой и Левой руки, замыкал движение Запасной, или Засадный, полк, используемый в случае необходимости как резерв; в бою этот порядок построения становился более компактным. Таким образом, какой бы из этих полков ни натыкался на врага, он оказывался передовым, и армия всегда имела прикрытые фланги: это была тактика против конных обхватов, выработанная русскими в многовековой борьбе со степью.

Выносливость и неприхотливость русских ратников вызывали изумление у европейцев. «Я думаю, — писал один из них, англичанин, — что нет под солнцем людей столь привычных к суровой жизни, как русские; никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более чем на ярд. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить