Григорий Сокольников: невыученные уроки нэпа - Игорь Станиславович Прокопенко

продукты, был за повара, официанта, мыл посуду и приводил помещение в порядок. Александр Яковлевич надеялся приобрести клиентуру благодаря этому объявлению, а также вкусной еде, отличному вину, чтобы каждый посетитель оставался довольным и приходил опять. И действительно, вкусная еда стала лучшей рекламой, что приводило к нему в ресторан новых и новых посетителей. Ночами, чтобы не проспать клиентов, Александр Яковлевич отдыхал на стульях, головой к двери и просыпался от удара створкой», – вспоминал в своей книге пасынок Эгнаташвили Иван Алиханов.

Революция не уничтожила бизнес, и в период нэпа Александр Эгнаташвили держал в Тифлисе уже четыре ресторана. Два из них располагались по разные стороны от Солдатского базара.

«Ресторан возле “биржи” занимал первый этаж углового здания в конце Пушкинской улицы, там сейчас обнаружили остатки старой стены, когда-то защищавшей город. Доверенным лицом, на которое было оформлено это заведение, был здоровый парень Гриша. Он стоял за прилавком и продавал водку в разлив. Весь прилавок был заставлен мисками со всевозможной едой – жареной печенкой, мясом, рыбой, соленьями, редиской, хлебом. Снедь была предназначена для закуски, а вся эта система в шутку называлась “пьянино”. Рюмка водки с закусками стоила 5 копеек. Кухню и зал обслуживало всего пять человек», – писал Алиханов.

По другую сторону от базара находился известный в городе ресторан «Золотой якорь», рассчитанный на более солидную публику, меню было более изысканным.

Еще один известный среди тифлисской знати того времени ресторан «Дарьял» находился за городом, на Коджорской дороге. В нем любил порой покутить с друзьями и сам Эгнаташвили.

Еще был ресторан на паях «Эльдорадо», также известный в народе как «Над Курой». Как и заведение возле биржи, это заведение пользовалось сомнительной славой – вокруг него ошивались проститутки, а в самом ресторане были отдельные номера, в которых можно было с ними уединиться.

В придачу к четырем ресторанам Эгнаташвили владел еще и винным складом на Графской улице. Вино принимали у крестьян, а работников было всего двое – Николай и Грикул. Первый стоял за прилавком, а второй время от времени переливал вино, чтобы избежать выпадения осадка.

Под конец нэпа советские власти начали душить предпринимателей дополнительными налогами, о чем будет рассказано позднее. Эгнаташвили был помещен под арест за неуплату налогов. Однако уже вскоре его отпустили. Есть мнение, что он был близок к семье Сталина. По одной из версий, его отец, Яков Эгнаташвили, в свое время оплатил обучение молодого Джугашвили в семинарии. По другой версии, сын Сталина Яков был близким другом Эгнаташвили и частым посетителем «Дарьяла».

После освобождения работал в комендатуре Кремля, был личным поваром-дегустатором руководителя страны Иосифа Сталина. В Москву Эгнаташвили перевез не только свою семью, но и Колю с Грикулом – работников винного склада в Тифлисе. Первый стал его водителем, а Грикул так и продолжал приглядывать за вином – тем, что подавали Сталину.

Александр Яковлевич работал в органах НКВД до своей смерти в 1948 г., дослужившись до звания генерал-лейтенанта. В ходе службы участвовал в подготовке Ялтинской конференции. Был награжден многими орденами и медалями.

Нельзя не признать, что предприимчивость и бойкость нэпманов стала одним из важнейших факторов, позволивших в короткие сроки восстановить работу многих производств по всей стране и наладить розничную торговлю. Активность нэпманов расшевелила даже медлительную и неповоротливую государственную промышленность.

Однако за возможность зарабатывать и жить богато приходилось платить высокую цену. Нэпман по меркам 20-х гг. – своеобразное клеймо, определяющее отношения с обществом и властью. Нэпманы были лишены избирательных прав и обречены постоянно находиться под надзором государственных органов. Общество осуждало их, в то же время пользуясь их товарами и услугами и не имея им никакой альтернативы.

Дошло до того, что дети некоторых нэпманов жалели о своем происхождении. В 1929 г. сын мелкого торговца писал, что «не желал бы быть сыном торговца, гораздо лучше быть сыном очень бедного крестьянина. Я сколько раз говорил отцу, чтобы он бросил свою мелочную торговлю, лучше заниматься крестьянством. И в конце концов он сделал это. Теперь отца у меня нет, его уже несколько дней как увезли неизвестно куда».

Базар на Покровской площади. Петроград. 1920-е

[Из открытых источников]

И все же, несмотря на противоречивость их положения в обществе, нэпманы не только сыграли свою роль в становлении советской экономики, но и оставили в жизни страны ярчайший след. Это объясняется особой психологией предпринимателей того времени, которая впоследствии стала частью советской ментальности, определив некоторые жизненные ориентиры для многих поколений, появившихся уже после полного свертывания нэпа.

Глава 6

Триумф мещанства? моральный кодекс нэпмана и его влияние на советское общество

Краткосрочная по историческим меркам эпоха нэпа оказала на советское общество настолько сильное влияние, что отголоски его хорошо заметны в любой из постсоветских стран и сегодня. Довольно успешный с точки зрения экономики период стал полноценным триумфом мещанства.

Ресторан в годы новой экономической политики. 1920-е

[Из открытых источников]

Убеждение в маргинальности нэпманов, усиленно насаждавшееся властью и подконтрольными ей СМИ, не могло не сказаться на убеждениях и ценностных установках самих новых предпринимателей. Понятие маргинальности, то есть пограничности их положения, тут, пожалуй, наиболее уместно, ведь нэпманы оказались именно на стыке. И речь тут не просто о границе социальных групп – это была еще и граница эпохи, последняя граница старой системы.

В результате нэпманам, как и любым маргинальным личностям, стал свойствен целый букет психических черт и комплексов: эгоцентричность, постоянное чувство опасности и беспокойства за свою судьбу, агрессивность и другие. Результат не заставил себя ждать.

«Гримасы нэпа»: образ жизни предпринимателей 20-х

Материальное стало для нэпманов выше духовного, вещи – важнее других ценностей. Но смысл этой социальной гонки заключался не просто в богатстве, как может показаться на первый взгляд, а в том, чтобы быть не как все – иметь то, чего нет у других. Едва ли не главные внешние атрибуты эпохи – бытовые предметы и безделушки: белые фарфоровые слоники на комоде, наборы мельхиоровых столовых приборов, азиатские колокольчики-«ветерки», бамбуковые шторы в дверных проемах и т. д.

Стремление к роскоши и исключительности объясняется тем, что многие нэпманы предпочитали жить одним днем. В условиях, когда успех их дела мог в любой момент обернуться арестом или конфискацией, «нувориши» прожигали жизнь, предпочитая тратить огромную часть прибыли на собственное потребление. Спустя почти век похожий образ жизни вели многие «новые русские», с той лишь разницей, что им угрожали