Григорий Сокольников: невыученные уроки нэпа - Игорь Станиславович Прокопенко

Рябушинский был не так уж далек от истины, причем мрачный прогноз его оказался верным не только для нэпманов, но и для многих бизнесменов и олигархов 90-х.

Над честностью в годы нэпа предприниматели откровенно смеялись. Из дела всей жизни бизнес превратился в средство выживания, от этого поменялось и отношение к нему. Прирожденных российских предпринимателей в стране остались единицы. На их место пришли люди другого сорта и другого профессионального уровня.

В погоне за наживой многие нэпманы были готовы идти на любые ухищрения. Колбасу подкрашивали, из прогорклого кокосового масла и негодной к употреблению муки делали «шоколад». И даже распространенная до сих пор шутка про уличные пирожки с «кошатиной» – именно из того времени. Вот только в то время это была вовсе не шутка, а реальность, газеты предупреждали граждан об опасности купить мясо кошек вместо настоящего.

Городские улицы пестрели вывесками и рекламой. Среди объявлений было немало откровенно мошеннических. Чего только не предлагали советским гражданам – отгадать мысли, предсказать будущее, купить специальную машинку для разглаживания морщин или новейшее лекарство от всех недугов и т. д. Тогда же появились и повсеместные объявления о фиктивных «распродажах» и «ликвидациях», цены перед которыми задирали до небес.

Забастовка у частника. Магазин «Обувь» на Мясницкой улице. 1924

[Из открытых источников]

Бойкот лавки нэпмана Лукина. 1924

[Из открытых источников]

Газетный киоск с рекламой. 1928

[Из открытых источников]

Нэпманские магазины, торговавшие всем подряд, порой выглядели комично. На витрине одного из московских магазинов в 1922 г. можно было наблюдать поистине сюрреалистическую композицию: двуспальная кровать, на ней хомут, в левом углу – детская колыбель, в правом – обитый глазетом гроб. Сверху, между клизмой и балалайкой, портрет Серафима Саровского. И на той же витрине шарманка, пирамида из консервов, металлический венок и детский велосипед. На прилавках кондитерских можно было увидеть мармеладные портреты вождей пролетариата, а в галантерейном – портрет Энгельса в окружении дамских комбинаций.

Квартирный вопрос

Еще одним фактором, обусловливавшим желание выделиться, являлась политика уплотнения, ставшая главным инструментом советской власти в решении жилищных проблем населения. Она породила так называемый квартирный вопрос, усугубивший социальное соревнование за обладание статусом «лучше и больше, чем у других».

Облигационный 8-процентный жилищностроительный заем Московского совета рабоче-крестьянских и красноармейских депутатов. Облигация на капитал в 5 рублей. 1924

[Из открытых источников]

Внутренний вид избы комсомольца-бедняка. 1925

[Из открытых источников]

По закону рабочим и работникам государственных организаций предоставлялось значительное преимущество – для них ставка налога на жилплощадь составляла не более 10 руб. за квадратный аршин (0,505805 м2)в пределах установленной нормы в 20 аршин на человека. За площадь сверх нормы налог взимали по ставке, умноженной на десять. Налог для тех, кто живет на «нетрудовые доходы», был значительно выше – не более 90 руб. с аршина в пределах нормы, а за избыточную площадь – по ставке в 100 раз больше. Но установленные властью нормы существовали главным образом на бумаге.

Даже сверхвысокий налог не был преградой для нэпманов, денег у многих из них хватало, особенно в крупных городах. Те, кто не мог позволить себе непомерно высокие платежи, находили другие лазейки. И это было не так уж сложно, ведь деньги решали все. Часто нэпманы подкупали представителей местной власти, чтобы те на замечали «излишки» жилплощади.

Многие рабочие и члены партии ютились в каморках и набитых людьми коммуналках, обходясь самым необходимым: спали на полу, из мебели имели лишь стол и стул. В то же время по соседству располагались просторные квартиры нэпманов, обставленные богато: мягкая мебель, люстры из хрусталя, многочисленные ковры, зеркала и т. д.

«В квартире роскошь для наших дней необычная. Атласные обои, художественные лепные украшения и роспись; в каждой комнате особый стиль. Редкие произведения искусства», – так описывали жилище нэпмана современники. Даже неоднократно привлекавшийся за взятки торговец Григорий Уша не стеснялся жить в Ленинграде в четырехкомнатной квартире «с шикарной обстановкой», пользоваться прислугой и владеть дачей.

Даже средние и мелкие нэпманы, проживавшие в коммуналках, стремились подчеркнуть свой статус, чтобы обозначить дистанцию между собой и пролетариатом. Характерным примером может стать дело, которое рассмотрел Замоскворецкий народный суд Москвы в январе 1926 г.

Утро в квартире В.В. Маяковского и Бриков в Гендриковом переулке, д. 15/13. Москва. 1926

[Из открытых источников]

Истцом выступал рабочий, отец многодетной семьи, проживающий в коммунальной квартире. На его беду, одним из соседей по коммуналке оказался нэпман.

«У меня полдюжины детей, один другого меньше, а у них (кивок в сторону ответчика) 4 здоровеннейших пса. Ну, известно, детишкам не усидеть в одной комнате, им подавай и коридор, и кухню. А на кухне и коридоре – прямо беда: собаки грызутся, возятся, детишки – вместе с ними. Того и гляди, какой-нибудь пес искусает ребенка. Кроме того, ихние собаки едят, видите ли, котлеты… Ну и мальчуганы мои, как дорвутся на кухню, сейчас же тоже за собачьи котлеты – известно, дети. Собаки рычат, воют, детишки плачут, кричат. Одно недоразумение…» – заявил в суде рабочий.

Ответчик стоял на своем и отказывался выселять собак из квартиры и менять свои привычки. Однако суд встал на сторону истца, и вскоре собакам пришлось покинуть коммуналку.

Дом купца Калганова. Малая Ордынка, д. 35. Москва. 2000-е [Из открытых источников]

Стремление нэпманов к роскошной жизни провоцировало у менее обеспеченных слоев населения состояние аномии – расхождение между целями, провозглашаемыми обществом формально (честно трудиться и строить общество равенства) и неформально (обогащаться любыми способами), и доступностью законных средств их достижения для широких масс. Это приводило к многочисленным бытовым конфликтам. Порой такие мелочные ссоры заканчивались трагически.

Одноэтажный дом номер 35 на Малой Ордынке, который стоит до сих пор, стал местом одного из таких конфликтов. До революции им владел купец Трифон Калганов, торговавший рыбой. После революции хозяев дома уплотнили, подселив к ним две семьи – Крыжевских и Тумасян. В годы нэпа бывший хозяин дома Трифон Калганов вновь начал торговать рыбой, сумев на основе имевшегося опыта выстроить успешное и прибыльное дело. И хотя официально дом принадлежал государству, вновь вставший на ноги в Калганов все еще чувствовал себя его хозяином.

В 1926 г. в дом подселили еще