Григорий Сокольников: невыученные уроки нэпа - Игорь Станиславович Прокопенко

одну семью – Караваевых. Ее глава Семен Семенович, коммунист и работник крупной промысловой кооперации, вскоре стал председателем правления домкома, что, конечно же, не понравилось Калганову. В то время нэпманов уже начали «прижимать», и в 1927 г. Трифон Калганов был арестован, выслан из Москвы, а позже и вовсе расстрелян. Конфликт, казалось, уладился сам собой.

Дом, в котором жил Г.Я. Сокольников (5-й Дом Советов на улице Грановского). Москва. 2000-е [Из открытых источников]

Однако в доме остался проживать сын бывшего хозяина, Калганов-младший, а также его сестра по фамилии Шишкина. Конфликт обострился вновь, когда председатель домкома потребовал от них убрать из дома собаку. Вероятно, он опасался за своих пятерых детей. «Бывшие» отказались выгонять собаку на улицу, и тогда Караваев, пользуясь своим положением, выписал постановление, обязывавшее избавить дом от животных.

Трагедия произошла 22 октября 1928 г. Калганов-младший пришел в домком к Караваеву и потребовал отменить постановление. Тот отказался, и тогда сын бывшего хозяина ударил его ножом. Удар оказался смертельным. Весть об убийстве коммуниста сыном нэпмана прогремела на всю страну, газеты писали о «калгановщине». Калганов-младший был расстрелян, его сестра выслана из Москвы, а их собака все же оказалась на улице.

Любопытно, что один из главных архитекторов нэпа и глава Наркомфина Григорий Сокольников жил далеко не так роскошно, как многие нэпманы и их семьи. Его жена г. Серебрякова вспоминала, что на пике своей карьеры, уже после проведения прогремевшей на весь мир денежной реформы, они с мужем жили довольно скромно: «Я жила в 5-м Доме Советов, на улице Грановского, в квартире, где на каждой вещи был прибит номерок инвентаризации. Ничего из имущества, кроме маминого небольшого рояля, нам не принадлежало… В этой небольшой темноватой квартире прошло четыре года второй половины 20-х годов. Кто только не бывал в ней, и сколь необычные часы поэзии, музыки, политических споров проходили в столовой и узеньком кабинете».

Несмотря на высокий заработок и общественное положение, стремление к богатству и жизни у всех на виду было чуждо руководителю наркомата финансов. Серебрякова особенно отмечала точность и щепетильность Сокольникова в обращении с деньгами. Эти черты были свойственны ему не только в работе, но и дома.

Он терпеть не мог подарков от чужих людей и не принимал решительно ничего от подчиненных, он экономил каждую копейку советской власти и не только не тратил того, что ему выдавалось на заграничные поездки, но, как правило, возвращал большую часть полученной суммы. Всюду за кордоном, где это не вредило престижу, мы ездили в вагонах третьего класса, останавливаясь в дешевых отелях, и Гаря тщательно проверял счета. Если он нуждался в деньгах, то зарабатывал их, готовя учебник, статью, преподавая в университете.

Сокольников, претворявший в жизнь новую экономическую политику, сам оказался бесконечно далек от ее социальных последствий. Вместе со своими коллегами он сделал все возможное, чтобы снова поставить деньги во главу экономики. Однако деньги очень быстро стали доминировать едва ли не во всех аспектах общественной жизни. В отличие от порожденных новыми порядками нэпманов, сам Сокольников оставался утонченным интеллигентом даже тогда, когда обладал огромной властью.

«Гаря действительно считал выдержку, молчаливость, любовь к одиночеству самыми ценными качествами интеллектуала. В детстве, прочитав “Дети капитана Гранта”, он поставил себе целью быть похожим на одного из положительных героев этой книги, который никогда ничем не проявлял своих чувств, даже в день свадьбы. Не случайно английское воспитание и британский национальный характер чрезвычайно импонировали Гаре, и он говорил мне, что по общей культуре англичане стоят на первом месте…Самый молчаливый из людей, которых я знала, он был прекрасным лектором, потому что молчаливость его проистекала не от отсутствия мыслей и слов, а от сознания великой ценности дум и отвращения к пустословию», – писала о Сокольникове Галина Серебрякова.

Реклама времен нэпа. 1920-е

[Из открытых источников]

Между тем эпоха нэпа стала полной противоположностью привычкам и принципам ее архитектора. Она была ознаменована небывалым разгулом алкоголизма и наркомании. Кокаин, относительно доступный в то время, употребляли все: от преступников и проституток до рабочих и партийцев. Дошло до того, что примерно треть беспризорников того времени стали наркоманами.

Угар нэпа: алкоголь и наркомания

Нэпманам, жившим одним днем, алкоголь и наркотики помогали выдерживать колоссальное давление общества и власти. Рабочим, в свою очередь, они скрашивали скромный быт и не менее скромный досуг, а также позволяли заглушить тяжелое ощущение, порожденное пропастью между провозглашенными властью целями и повседневной жизнью. Можно сказать, что, несмотря на общий экономический подъем в годы нэпа, все они пили от безысходности – одни не могли повлиять на зависший над ними дамоклов меч, другие – разорвать порочный круг собственной бедности.

Неотъемлемым атрибутом предпринимательской жизни стало пьянство: «Там кутеж, трещат трактиры. Все делишки бражные». В погоне за «угаром нэпа» деревня старалась не отставать от города.

Запрет на крепкие напитки, сохранявшийся с 1914 г., привел к широкому распространению самогоноварения и бутлегерства. Самогонку, ставшую главным крестьянским алкогольным напитком, называли «ханжа». Крепость «ханжи», как правило, составляла от 15 до 60 градусов, порой – до 80 градусов. Самогон пили практически все без исключения – мужчины и женщины, молодые и старые, коммунисты и беспартийные, рядовые работники и руководители. И пили, конечно же, не только по праздникам, но и в будни.

Политика власти в отношении алкоголя, как и многие другие аспекты нэпа, была довольно противоречивой. С самогоноварением и пьянством пытались бороться, однако результаты оставляли желать лучшего.

«К примеру, есть такие люди, даже гениальные, которые могли бы дать огромную пользу в нашем строительстве, но они заливают свой ум, свою способность вином и скрываются в недрах темных масс. Он не учился и учиться не хочет, так как занят особой профессией – алкоголем.

Раз это так, на почве этого будет царить рабство. Кулаки будут угнетать бедняков. Все горе, всю бедняцкую нужду будут заливать глаза вином. Что касается конкуренции, так это выходит так: бутылка русско-горькой стоит 1 руб. 75 коп., пуд хлеба – 1 руб. 20 коп., с пуда выходит 10 бутылок ханжи, процентов [градусов] приблизительно 35, такая конкуренция неподходящая в этой отрасли», – описывал ситуацию в деревне крестьянин Ф.И. Привалов из села Дмитриевское Щученской волости Кокчетавского уезда Акмолинской губернии 7 марта 1925 г. В том же году власти сдались и отменили запрет на крепкий алкоголь.

Этикетка пива «Трехгорное».

1920-е

[Из открытых источников]