Виги и охотники. Происхождение Черного акта 1723 года - Эдвард Палмер Томпсон

своим королем». Еще большей толпой они снова ворвались в епископский парк в Фарнхэме, увезли одиннадцать убитых оленей (оставив столько же мертвыми на месте) и проехали с ними через Фарнхэм в семь часов утра в базарный день, открыто торжествуя[449].

Всадники были в масках и в черных перчатках. Явно не простые похитители оленей, они были организованы лучше, чем виндзорцы. Их предводитель, известный как «король Джон», не оставлял без внимания то, что сейчас мы назвали бы пиаром, рекламой, публичным освещением деятельности и прочими видами связи с общественностью, время от времени «выдавая» цели своей банды и приводя оправдания ее действий. В 1720–1722 годах парк епископа неоднократно подвергался нападениям, его стадо оленей серьезно уменьшалось, в лесу жгли охотничьи домики, уничтожали деревья и стреляли в его скот[450]. Наконец, в Фарнхэме разместили войска. «Черные» в этот момент перенесли свои набеги в другие крупные епископские охотничьи угодья, где водились олени, — в Уолтхэм Чейз, лежавший в двадцати пяти милях к юго-западу: «туда, где… раньше можно было увидеть стада рогатых оленей, а уже через два месяца редко можно было встретить пару этих созданий, пасущихся вместе». «Вся окрестная местность» жила в страхе, а люди, называвшие себя «уолтхэмскими охотниками», по-видимому, применяли какой-то вид устрашения по всем лесным округам: у тех, кто был способен их раскрыть, они отнимали деньги, пригрозив к тому же поджогом или другим наказанием[451].

В том, что они нападали на оленей, можно не сомневаться. Но когда сложилось ядро «охотников», а их нападения еще оставались безнаказанными, цели их стали разнообразнее. «Когда они появились впервые, все думали, что они собираются только хозяйничать в Уолтхэм Чейз». Лесникам с их дубинами трудно было тягаться со всадниками на хороших лошадях, вооруженными карабинами и пистолетами. Затем они обратили свое внимание на осведомителей и лесных служащих. Один зажиточный фермер неподалеку от Чейза, который донес на них, обнаружил, что его изгороди снесены, ворота в поле распахнуты настежь, а скот загнан в его же хлеба, стоящие на корню. Вдова местного рейнджера получила 10 фунтов — половину штрафа с осужденного за кражу оленей. «Король Джон» и несколько его людей подъехали к ее домику и пригрозили сжечь его, если она не вернет штраф, добавив, «что они джентльмены и полны решимости вершить правосудие». Вдова рейнджера выразила недоверие и назвала их «презренными типами», и тогда «Капитан немедленно стянул свою черную перчатку, обнажив изящную белую руку… и спросил ее, не думает ли она, что эта рука когда-либо знала тяжелую работу или принадлежит какому-то жалкому типу?» Тогда эта женщина отдала ему деньги[452].

После этого они принялись за нескольких состоятельных дворян в Хэмпшире, а также стали вмешиваться «в большинство возникающих споров». Они наведывались к дворянам и людям свободных профессий, которые не хотели платить долги за услуги ремесленников и различных специалистов; врача, имевшего репутацию «прижимистого хозяина» и отказавшегося заплатить за партию сена, посетил «черный» браконьер «на прекрасной лошади, с пистолетами и мушкетоном» и с письмом от «короля Джона», в котором содержался совет срочно заплатить. Доктор так и сделал. Джентльмен из Фарнхэма по имени Блейкли, следуя примеру покойного епископа Трелони, отказывался оплатить счет плотника за строительство конюшни. Тогда плотник похвастался, что получил «повестку» явиться к «королю Джону» в Уолтхэм Чейз и что «черные» обещали заставить Блейкли подчиниться, а если потребуется, то сожгут его дом. Блейкли добился отправки этого плотника в Винчестерскую тюрьму, после чего получил письмо от «короля Джона», в котором тот отменял все прежние угрозы, связанные с этим случаем, но предупреждал Блейкли, что жестоко отомстит ему, если он продолжит держать плотника в тюрьме. Тогда Блейкли внес залог за освобождение своего пленника. В Уикхэме, на границе Уолтхэм Чейз, возник спор за скамью в приходской церкви, который был решен в пользу знатной вдовы:

Это возмутило «черных» как акт пристрастия и несправедливости, и король Джон призвал леди отступиться; а так как она этого не сделала… то они вырубили прекрасную аллею и живописную купу деревьев, защищавшую ее дом от ветра, и совершенно изуродовали ее цветник, один из самых красивых во всей округе. С пастором, как с причастной к делу стороной, обошлись так же, и его ульи, которыми он очень славился, побросали на проезжую дорогу[453].

«Черные», конечно, также держали в поле зрения споры из‑за строительного леса, прав на выпас скота и рыбную ловлю. Управляющий одного поместья в Хэмпшире конфисковал двух свиней и заставил хозяев заплатить выкуп за их возврат, и это «так возмутило „черных“, что они срубили и уничтожили около 600 молодых деревьев, высаженных для обновления в его рощах…»[454]. Некий мистер Вингфилд срубил немного леса в своем поместье близ Фарнхэма; бедные деревенские жители пришли забрать себе по обычаю хворост и щепки, причем некоторые унесли то, что было им не положено, и Вингфилд заставил их за это заплатить:

Тогда «черные»… содрали кору с нескольких стоящих деревьев, а на стволах других наделали зарубок… чтобы помешать их росту; и оставили записку на одном из искалеченных деревьев, чтобы сообщить джентльмену, что это их первый визит; и что если он не вернет деньги… то должен ожидать второго от Джона, короля «черных».

Вингфилд послушался и тем спас остальной лес[455].

На несколько месяцев в «короле Джоне» воплотился легендарный Робин Гуд[456]. Десятилетиями копившиеся обиды простых людей служили щитом ему и его отряду, когда он открыто разъезжал, отправляя свое правосудие. Его сторонники, казалось, могли так же легко исчезать в укрытиях, которые давал им простой народ, как партизаны Вьетконга. Многие инциденты в северо-восточном Хэмпшире, уже рассмотренные в нашем разделе о Виндзоре, с большой вероятностью могут быть связаны с деятельностью этой группы, которая, возможно, базировалась недалеко от Фарнхэма или Крондолла[457]. Наказание рьяного сэра Джона Коупа вырубкой его молодых деревьев явно соответствует их образу действий. Но если хэмпширских «черных» действительно принимали в отряд под присягой на верность «королю Джону», то очень немногие были настоящими членами братства: корреспондент «Ландон джорнал» предположил, что их было от тридцати до ста человек, но только двадцать или около того были когда-либо одновременно замечены в деле. Однако пример этих хорошо дисциплинированных социальных бунтарей дал толчок многим другим самостоятельным акциям браконьеров (и торговцев олениной), контрабандистов, рыболовов и лесных жителей. Все подобные действия, конечно, власти валили в одну кучу как бесчинства «черных». «Король Джон» по крайней мере в одном случае, когда контрабандисты измазали себе лица и захватили сколько-то вина, не поленился заявить о непричастности своих