Путь киновари - Юлиус Эвола

были более чем значительными. В своей известной книге «Миф XX века» Розенберг ссылался на таких авторов, как Вирт и Бахофен, пытался обращаться к изначальной северной традиции и на расистской основе динамически проинтерпретировать разные цивилизации и их историю. Но все это делалось поверхностным и приблизительным образом, а главное — в общей перспективе, почти полностью приспособленной к немецким политическим целям. Также Розенбергу недоставало понимания сакральности и трансцендентности: отсюда, кстати, берет начало его примитивнейший спор с католицизмом, своего рода обновленный Kulturkampf, в котором он не чуждался самых гнилых просвещенческих и секулярных аргументов. «Миф XX века» должен был быть мифом крови и расы: это «новый миф жизни, призванный создать новый тип жизни, и, следовательно, государства и цивилизации».

Что касается немецкого государственного расизма, он был смесью националистической идеологии, в основе своей пангерманистской, и идей биологического сциентизма. В отношении этого последнего был в чем-то прав Троцкий, определивший расизм как зоологический материализм. Он обращался к биологии, евгенике, теории наследственности взятых как они есть, то есть со всеми их сугубо материалистическими предпосылками. Это вело к поддержке односторонней зависимости высшего от низшего, то есть психической и надбиологической части человеческого существа от биологической: к этому добавилась своего рода мистика крови, мало на что влиявшая. Отсюда также произошла ошибочная идея, согласно которой только лишь профилактические биологические меры, то есть меры в области физической расы, могут привести к почти автоматическому восстановлению всех аспектов жизни рода и нации. В общем, во всем этом можно было считать верной ту идею, что главную ценность имеет не государство, общество или цивилизация, взятые абстрактно, а соответствующая «раса» — при условии понимания расы в высшем смысле, то есть как глубинной и первоначальной человеческой сущности. Можно было также признать важность и возможность «борьбы за мировоззрение», соответствующее арийцу и особенно северному арийцу, борьбы за общий пересмотр ценностей, которые стали преобладать в Западном мире. Отрицательным же аспектом представал антисемитский фанатизм, который, к сожалению, для многих стал синонимом расизма.

Я уже много раз имел возможность высказать свою критику материалистического расизма.

На пресс-конференции, состоявшейся в 1936-м году по случае моего выступления в венском Культурбунде, относительно нацистского неоязычества я заявил, что соответствующие теории «побуждают стать католиком даже того, кто склонен объявить себя язычником». Также знаменательно, что Муссолини заметил мой очерк под названием «Раса и культура», вышедший в 1935-м году в журнале «Рассенья Итальяна» (Rassegna Italiana, «Итальянское обозрение»), и выразил свое одобрение. В нем я утверждал превосходство формирующей идеи над простым биологическим и этническим элементом (тот же тезис я отстаивал также на своей странице в «Реджиме Фашиста»). Моя колонка в газете Бальбо «Коррьере Падано» (Corriere Padano, «Поданский вестник») также была замечена в верхах: она имела заглавие «Ответственность за имя арийца», и в ней я также сражался с расовым фетишизмом. Я указывал на неуместность той «арийскости», которая сводится просто к тому, чтобы не быть евреем или цветным: она должна определяться прежде в духовной сфере и влечь за собой четкую ответственность перед лицом себя самого. Я допускал законность некоторых требований расизма. Речь шла о том, чтобы пересмотреть все эти вопросы адекватным образом, на иной основе.

В Германии я пытался оказывать влияние также и в этой сфере. Однако подходящий случай представился в момент «расистского» поворота фашизма, произошедшего в 1938-м году с обнародованием «Расового манифеста». Как и многое другое в том режиме, и этот поворот во многом опирался на искаженные идеи. Считается, что фашизм пассивно следовал за гитлеризмом и что расизм в Италии был исключительно импортным товаром. Определенно, в Италии расизм не имел прецедентов такого рода, в том числе по историческим причинам, и не находил здесь благоприятной почвы. Тем не менее, и в Италии существовали достаточно легитимные внутренние мотивы, определявшие этот поворот. Прежде всего, после создания африканской империи и соответствующих новых контактов с цветными народами требовалось усиление чувства дистанции и осознания собственной расы в общем смысле с целью предотвращения смешения и сохранения необходимого авторитета. Впрочем, такова была линия, которой до вчерашнего дня жестко следовала Англия. Если бы ее поддерживали все белые народы, то был бы невозможен тот мятежный «антиколониальный» взрыв, чьи смертоносные последствия, как месть справедливой Немезиды, испытывает после второй мировой войны сломленная Европа.

Второй причиной была реакция на антифашистскую позицию интернационального еврейства. Эти действия, постепенно усиливавшиеся после того, как Италия приняла сторону Германии, хорошо задокументированы. Следовательно, контрмеры Муссолини были естественными. При этом то, что евреи вынуждены были терпеть в Италии (хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, что было в Германии), имело своей причиной ориентацию их собратьев по религии по ту сторону границы. Самой важной была третья причина. Муссолини надеялся, что его «революция» не останется просто политической, что она сможет дойти до создания нового типа итальянца. Он справедливо полагал, что как движение, так и государство, чтобы выжить и утвердиться, нуждаются в соответствующей, весьма иной человеческой субстанции. И он признавал возможности, предполагаемые в этом отношении мифом расы и крови.

Но итальянский «Расовый манифест», поспешно составленный по приказу Муссолини, был откровенной халтурой. В Италии для занятия подобными вопросами недоставало кадров с серьезной подготовкой. Небрежность проявилась и в расовой кампании. Главная роль в ней была отведена дешевой и агрессивной полемике. Однако за одну ночь целый ряд фашистских писателей и журналистов перекрасились в «расистов» и стали на каждом шагу использовать слово «раса», обозначая им вещи, совершенно неуместные и несоответствующие этому термину. Стали говорить и об «итальянской расе», что лишено всякого смысла, потому что никакая современная нация не соответствует одной расе — и тем более итальянская. Различные европейские расы, различаемые расизмом, являются компонентами почти всех западных наций.

В 1937-м году издательство Hoepli поручило мне написать историю расизма. Эта книга называлась «Миф крови» (Il mito del sangue); ее второе издание вышло уже во время войны. В ней я рассказывал о предшественниках расизма в древнем мире (где «раса» была не мифом, а живой реальностью), исследуя ориентиры, присутствующие и в последующих столетиях. Далее я перешел к изложению сути современных форм этой доктрины, представив фундаментальные идеи де Гобино, Вольтмана, де Ляпужа, Чемберлена и других авторов. Также были рассмотрены теории антропологии и генетики, наследственности и расовой типологии. Я говорил о расовой концепции истории, основах антисемитизма и в итоге описал перспективу политического расизма гитлеровского периода в ее различных аспектах. Уже в этой книге, по сути повествовательной, я имел возможность провести некоторые исследования.

Изучение материала, необходимого для