Моя милиция - Хайдар Халикович Яхъяев

их. Может, тут что-то нечисто?.. Но Алла не стала выказывать свою озабоченность. Мало ли что, ну стал бояться снова угодить в колонию. Кто там побыл, снова не рвется. И все-таки... Она распорядилась, чтобы в номер отправили вино, хорошую закуску. Официант понимающе улыбался, угодливо кивал головой.

— Я все-таки приду после двенадцати. Надеюсь, ты не побоишься «хвоста»? — саркастически улыбнулась Алла.

Клыч пожал плечами.

4.

Клыч ехал в мягком вагоне. Он любил проехаться шикарно, с удобствами, посорить деньгами. На кражу он не рассчитывал — отдыхал сейчас. Был пока при деньгах, да и встреча с толстяком, оказывается, не прошла даром...

Ему попался необычный спутник. Клыч не любил пассажиров общих вагонов и как вор, и как человек, любящий «хорошее общество». Там едут скучные и жадные люди, с которыми поговорить не о чем, да и взять у них можно только по мелочам. Здесь же всегда, как считал Клыч, встречались личности. Инженер Ковча удивил даже видавшего виды Клыча. Инженер-энергетик, он ехал поступать на сценарное отделение института кино. Клыч и понятия не имел, что такой институт есть вообще.

Он умел сходиться с людьми, а с этим и сходиться нечего: парень открытый весь. Люди в дороге, как известно, становятся откровеннее и доверчивее, и опытному железнодорожному вору Клычу это было известно лучше, чем иному психологу. На этом, собственно, и строился постоянный расчет Клыча и Аллы, не всегда, может быть, осознанный. Правда, в последнее время Аэрофлот, как считали «свои», перехватил самых «жирных карасей», но и в поездах еще можно было поживиться. И несдобровать бы этому инженеру, если бы рядом была Алка.

Оказалось, что инженер Ковча вдруг оставил работу на заводе, должность старшего инженера, и снова собирается сесть на студенческую скамью.

Клыч был поражен:

— Да зачем вам это нужно? Не понимаю, честное слово! У вас уже есть специальность, работа. Почему же вы от всего отказываетесь? Ведь не юный уже, семья у вас...

— Видите ли, Адыл Каримович, накатывает иногда на человека. Плохо, конечно, когда в зрелом возрасте понимаешь, что сделал в жизни неправильный выбор. Но делать нелюбимое дело всю жизнь — страшно. Дело превращается в тяжкую повинность, делаешь его без души. И постепенно отравляешься этим разочарованием, начинаешь смотреть на жизнь мрачно, без надежды. Как мы выбирали? Куда легче поступить. Где меньше конкурс. Но у меня сработала и мода, конечно. Всеобщее увлечение техникой увлекло и меня. И институт я кончил, представьте, на «отлично». А вот чувствую — не мое это. Я же в школе увлекался литературой, писал стихи. В драмкружках участвовал. Одним словом, влекло к искусству. И вдруг техника... Нет, я не сумею вам всего этого рассказать. Но сейчас я спокоен, хотя, сами понимаете, учиться в тридцать с лишним лет, перебиваться на студенческом харче...

— Представляю, что спела вам жена, — улыбнулся Клыч. — Я-то знаю женщин.

— А вот тут вы ошибаетесь, — улыбнулся Ковча. — Моя Надя — подвижница. Это единственная моя опора и утешение. Представляете, друзья и даже мать ополчились на меня — не умею жить, заскок у меня. И только Надя поддерживает.

Нехорошо стало у Клыча на душе, смутно и непонятно. Он никогда не задумывался о каком-то там призвании, о месте в жизни. Был, в общем, убежден, что каждый человек стремится к благополучию, деньгам. И не столь уж важно, какими путями достигается это благополучие. Но, оказывается, есть люди, которых не устраивает благополучие вообще, которые отказываются от уже достигнутых благ и положения ради душевного удовлетворения. Что же получалось? И деньги, и благополучие еще не самое главное? А ведь Клыч жил совсем иначе. Воровал он потому, что любил ту свободу, которую ему давали деньги, свободу покупать удовольствия, наслаждения, свободу от всяких обязанностей. Но вот у этого инженера были вроде и деньги, и милиция ему не угрожала, а вот бросил все только потому, что эта работа не удовлетворяет его, не соответствует стремлениям его души. Это казалось странным. И та незнакомая женщина, жена этого Ковчи, тоже непонятна. Даже не самые красивые женщины из окружения Клыча стоили денег и сами ценили только деньги. Что же за человек эта Надя, которая всем поступилась, лишь бы ее муж сумел добиться своей, довольно поздно найденной цели? Да и добьется ли он еще? Пока только стремится...

Будь Клыч более начитанным, он бы как-то сумел сформулировать свои ощущения, но сейчас он просто чувствовал себя скверно и ему пришло на ум привычное в таких случаях — хорошо бы выпить.

— Мальчики! — открылась дверь купе. — Мы собираемся ужинать. Составьте нам компанию!

Знакомые уже дамы из соседнего купе приветливо улыбались соседям. Клыч и Ковча пообещали зайти за ними минут через пять. Клыч заметил, что его сосед как-то сник, хотя и держался перед дамами бодрячком. И впервые, наверное, Клыч понял другого человека.

— Вот что, друг, — сказал Клыч своему соседу. — Мы мужчины и ты не вздумай передо мной крутить. У тебя нет лишних деньжат и ты не знаешь, что сейчас делать. Идем, если не хочешь меня обидеть. Я как раз получил премию за одно открытие, что ли. Ну, как это называется? Одним словом, перепало дурных денег. Если не пойдешь — обижусь. И если там будешь стесняться, еще больше обижусь. Я ведь еще не обмывал свою премию. И не вздумай там о ней толковать. Я скромный, и не люблю шума... — Он ухмыльнулся. — Открытие, понимаешь, секретное.

Ковча неопределенно пожал плечами, неловко улыбнулся.

— Ладно, идем. Чего ты так разгорячился? Премия так премия...

Они зашли к дамам. Их уже ждали. Ольга Сергеевна, молодая блондинка, копалась в сумочке. Опытным взглядом Клыч сразу оценил содержимое. Ольга Сергеевна положила в кармашек двадцатипятирублевку, а сумочку небрежно бросила на подушку.

Нина Антоновна, уже немолодая, но энергичная женщина, с красивой седой прядью в волосах, подала руку Ковче:

— Идемте, дружок. Как меня утомляют поезда!

Клыч никак не мог понять, откуда у него такое ощущение, будто он видел своих спутниц и раньше. Здесь в ресторане он тоже заметил, как предупредительно к ним отнеслись. Ольга Сергеевна сдержанно улыбалась, лукаво поглядывая на свою старшую спутницу. Официантка же быстро и ловко перевела одинокого мужчину с пивом к трем таким же одиночкам, застелила свежую скатерть, принесла туго накрахмаленные салфетки и приборы. Клыч ничего не мог понять.

Сели за стол так, что Ольга