Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

видеть вещи в истинном свете. Я очистил город от слабых и негодных, а вскоре сделаю таким всё королевство. Без врагов Энгата расцветёт, как сады, где ты так любила гулять. К слову, о садах…

Король извлёк из сумки букет пышных цветов и возложил их на каменную крышку гробницы.

— Твои любимые хризантемы, — проговорил Эдвальд. — Огненно-красные с белой каймой на каждом лепестке. Не знаю, что ты в них находила, но когда ещё их принести, как не сегодня, в девятнадцатый день начала осени. С днём рождения, Мерайя. И, хоть эти слова мне отвратительны из-за того, кто их произносил, но… Прости меня. Прости, что не хватило сил и решимости надавить на твоего мужа. Если бы я знал, к чему всё приведёт… Я бы не стал ждать весны, захватил бы чёртов замок ещё до холодов, убил бы каждого ублюдка, что встал у меня на пути, но спас тебя. Тебя, и твоего сына.

Эдвальд взглянул на маленький, не больше пары футов в длину, саркофаг у подножия гробницы сестры. Короткая надпись на нём гласила: «Безымянный принц из рода Эркенвальдов. Родился и умер в 99-й год века 14-го.»

— Ты хотела назвать его Эдельбертом. В честь великого предка. Эдельберт Пятый, такое имя он бы принял, взойдя на трон. Но будет с Энгаты Эдельбертов, Гюнтеров и… — король поморщился в омерзении, — … Альбертов. Грядёт заря новой эпохи. Первыми падут мятежники и предатели, после железная рука сокрушит вероломных дикарей-эльфов. А после, я, наконец, свершу окончательную месть, уничтожив проклятый род Эркенвальдов. Время их великих свершений прошло, теперь это гнилая ветвь, которую надлежит отсечь…

Каменное лицо Мерайи вдруг сделалось невероятно живым. Эдвальд будто бы мог разглядеть подрагивающие веки, а из дрогнувших губ словно вырвалось горячее дыхание.

— Я назвал дочь в твою честь, однако она стала совсем другой. Когда её войско из грязных иноземцев разобьётся о неприступные стены, когда она падёт передо мной на колени, моля о прощении, я буду непреклонен. Остаток дней Мерайя проведёт в монастыре святого Беренгара. От мятежного семени не будет проку, вместо этого у меня будут новые наследники, сильные и могучие. Я воспитаю их воинами, военачальниками, правителями, верными только мне!

Эдвальд чувствовал небывалый душевный подъём, а лицо сестры всё больше оживало. Мёртвый камень превращался в розовую кожу, а под длинными дрожащими ресницами виднелись пронзительные голубые глаза.

— Ты меня слышишь, я знаю, — с жаром проговорил король, облокотившись на крышку гробницы. — Моя жизнь продлится за пределы людского века! Я увижу своих правнуков и их правнуков тоже! Стану живым символом дома Одерингов, легендой во плоти! Глашатаем воли владыки Калантара, носителем его железной длани! И да будет её хватка вечной!

Вдруг из глаз Мерайи потекла тёмно-алая капля, потом ещё одна, а вскоре они соединились в струйку. Тонкая и неровная поначалу, словно вино из треснувшего бочонка, она становилась всё сильнее, пока не превратилась в кровавый поток. Из приоткрытых, ещё недавно неподвижных губ вырвался душераздирающий крик, а обратный путь преградила каменная стена, медленно наползающая на Эдвальда. Он попытался остановить её, оттолкнуть руками, но попытки оказались тщетны. Глаза сестры глядели с ненавистью и презрением, а сочащаяся из них кровь быстро заполняла усыпальницу. Коридор становился всё уже, а густая алая жидкость доходила до подбородка, а стены сжимались всё сильнее.

Ужасающие вопли заполнили разум короля. Они звучали сотней голосов, будто бы знакомых, но сливавшихся в кошмарный хор. Эдвальд поднял голову так высоко, как мог, но кровь стала заливаться в горло и нос, а стены совсем вплотную прижались к спине и груди. Захлёбываясь, он ощутил невероятную боль и услышал отвратительный глухой треск: безжалостный камень давил плоть и ломал кости. Боль пронзила тело, глаза залила кровь, и…

…Эдвальд обнаружил себя лежащим на полу. Лампа стояла на крышке гробницы рядом с букетом хризантем. Морок прошёл. Каменное лицо сестры оставалось всё таким же неподвижным, безмятежным и мёртвым. Король поднялся на ноги и ощутил знакомый привкус на языке. В висках оглушительно стучал пульс. Утёр нос — на блестящей поверхности железного кулака осталась кровь.

Но не за это зацепился внимательный взгляд, что-то в руке было не так… Проклятье! Металлические костяшки приплюснуты. Должно быть, когда морок заставил Эдвальда потерять равновесие, он упал прямо на протез. Король взглянул на каменное лицо сестры: идеальное, вечное, мёртвое. Всё с тем же немым укором.

— Прости меня, Мерайя, — прохрипел он и направился к выходу.

Двери усыпальницы окрасились янтарными лучами закатного солнца. Сир Гильям Фолтрейн всё так же нёс караул, ожидая короля, а подле него стоял взволнованный слуга, переминаясь с ноги на ногу.

— Всё в порядке, ваше величество, — спросил рыцарь, нахмурившись. — Мне показалось, я слышал…

— Тебе показалось, — отрезал король и выжидающе взглянул на слугу, которого обычно присылал верховный книжник Илберн. Тот поклонился и произнёс, не поднимая взгляда:

— Две новости, ваше величество. Первая — алхимик закончил очередной состав.

— Хорошо. Пусть его доставят в темницу. Я скоро прибуду туда. Вторая новость?

Слуга медлил с ответом. Он едва заметно вжал голову в плечи, но всё же, набрав в грудь воздуха, коротко сказал:

— Одерхолд взят.

Эти слова прозвучали для Эдвальда подобно раскату грома. Он кивнул слуге, и тот поспешил уйти. Король медленно зашагал, не проронив ни слова, а командующий гвардией неотступно последовал за ним. По пути в темницу предстояло многое обдумать.

Всего два дня назад Эдвальду доложили, что войско южан подошло к родовому замку. Король рассчитывал, что крепость продержится хотя бы неделю, но… один день? Всего один? Неужели его племянник и мать встали на сторону захватчиков? Если же аккантийцы столь искусны во взятии укреплений, то чего ожидать от осады Энгатара? А если будет штурм? Так ли неприступен окажется Чёрный замок?

Нет. Когда-то он сам стоял под этими стенами из потемневшего камня и совершенно точно знал, что преодолеть их нельзя. Скала, на которой стоит замок, не позволит сделать подкоп, а устройство стен исключало слепые зоны и позволяло обстреливать врага, где бы тот ни находился.

Самая слабая часть любой крепости — ворота, но врата Чёрного замка были поистине шедевром военной архитектуры. Любой, кто преодолеет внешнюю решётку, окажется в смертельной ловушке, из которой уже не выберется живым. Если бы не предательство командующего гвардии при Эркенвальдах — Вельмора Скайна — Эдвальду пришлось бы брать крепость измором. У южан едва ли будет такая возможность.