Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

О роли вахмистра Потемкина в подготовке переворота данных сохранилось немного. Знакомство с императрицей, как мы уже упоминали, состоялось именно во время переворота, поскольку из многих документов известно, что Екатерина II знала об участии в нем Потемкина и высоко оценила его роль. Так, в письме Станиславу Понятовскому она сообщала: «В Конной гвардии один офицер по имени Хитрово, 22 лет, и один унтер-офицер 17-ти по имени Потемкин всем руководили со сметливостью и расторопностью».

Неточно указан возраст Григория Александровича. Ему тогда шел двадцать третий год. Строки же письма свидетельствуют о том, что Хитрово и Потемкин были чуть ли не главными действующими лицами в лейб-гвардии Конном полку. Такое предположение подтверждают и награды, врученные участникам событий.

Так кто же он, Григорий Потемкин? И как оказался в строю Лейб-гвардии Конного полка в тот знаменательный день.

Известный государственный деятель М.М. Сперанский, вошедший в историю как составитель 45-томного Полного собрания законов Российской Империи и 15-томного Свода законов Российской Империи, однажды сказал: «За все восемнадцатое столетие в России было четыре гения: Меншиков, Потемкин, Суворов и Безбородко».

Заметим, что трое из названных были современниками и сподвижниками императрицы Екатерины Великой. Период ее правления, справедливо названный «золотым екатерининским веком», был на редкость богат талантливыми военными и государственными деятелями, замечательными учеными и искусными дипломатами.

В своей деятельности императрица опиралась, прежде всего, на природных русских, умело находя и выдвигая людей высоких достоинств. Вспомним встревоженный доклад прусского посланника Сольмса Фридриху II: «Все войны Екатерины II ведутся русским умом». Это означало, что минули времена, когда государственные учреждения и военное ведомство возглавляли иноземные наемники, о которых позднее, когда эти времена воротились, очень метко отозвался князь Петр Иванович Багратион: «Они всегда многим служат».

Оговоримся сразу, Екатерина выдвигала и призывала к государственной деятельности не только природных русских, но и представителей всех многочисленных национальностей, населявших великие просторы России и традиционно считавшихся россиянами. Но она, прусская принцесса, по рождению, но, наверное, самая в то время русская по взглядам, помыслам и по душе, предпочтение отдавала все же именно русской нации, заявляя, что «Бог дал русским особое свойство».

Русским умом в период правления Екатерины II велись не только войны, русским умом осуществлялись вся внутренняя и внешняя политика государства Российского, изрядно расшатанного в годы царствования ближайших преемников Петра I, как правило, опиравшихся на иноземцев. Благодаря привлечению к разносторонней государственной и военной деятельности наиболее способных выходцев из российской глубинки, Екатерине II удалось поднять на небывалую прежде высоту науку, литературу, скульптуру, живопись. Императрица не уставала повторять: «Крупные и решительные успехи достигаются только дружными усилиями всех, а, кто умнее, тому и книги в руки».

Григорию Александровичу Потемкину, происходившему из русской дворянской семьи, из российской глубинки, как раз и были «книги в руки». В далеком прошлом, когда русские умы владели Русью, его род был знаменит. Но в начале XVIII века все смешалось в стране, поднятой на дыбу Петром I. В Россию хлынули «на ловлю счастья и чинов» иноземцы, которые, по образному выражению В.О. Ключевского, «посыпались… точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забрались во все доходные места в управлении». И славная фамилия Потемкиных, подобно многим другим, оказалась в тени, на задворках, как и все русское.

Родился Григорий Александрович 13 сентября 1739 года в родовом селе Чижове Духовщинского уезда Смоленской губернии. Отец, поклонник всего русского, отдал его на учебу сельскому дьячку Семену Карцеву. Там и получил первоначальное образование будущий генерал-фельдмаршал. Александр Васильевич не следовал глупой моде и не приглашал для сына французских учителей, что спасло Григория, как заметил один из биографов, от «наполнения головы сведениями в духе наносной просветительской философии». Это оградило и от общения с неучами, невеждами и бандитами, из коих в то время состояла иноземная публика, подгрызавшая и подтачивавшая еще в недалеком допетровском прошлом здоровый организм России.

В книге русского историка А.Н. Фатеева «Потемкин-Таврический», изданной Русским Научно-исследовательским Объединением в Праге в 1945 году, приводится такой весьма характерный для того времени пример: «Французский посланник при Елизавете Лопиталь и кавалер его посольства Мессельер, оставивший записки, были поражены французами, встреченными в России в роли воспитателей юношества. Это были большей частью люди, хорошо известные парижской полиции. “Зараза для севера”, как он выражается. Беглецы, банкроты, развратники… Этими соотечественниками члены посольства так были удивлены и огорчены, что посол предупредил о том русскую полицию и предложил, по расследовании, выслать их морем». Не попал на обучение к подобным жуликам Потемкин и позже, когда его отвезли в Москву к двоюродному брату отца Григорию Матвеевичу Кисловскому для продолжения образования. Кисловский был в ту пору президентом Камер-коллегии. К нему же после смерти мужа перебралась с дочерьми и Дарья Васильевна.

Сначала Григория вместе с сыном Кисловского Сергеем учили приходящие учителя, подобранные Григорием Матвеевичем со всею тщательностью. Позднее пришлось все-таки выбрать учебное заведение из числа открытых иноземцами. Но и тут Кисловский сумел найти пансион, директором которого состоял некий Литке, отличавшийся религиозностью и честностью. Впрочем, по отзывам современников, семья дяди была столь далека от иноземного влияния и почитания всего заграничного, что тот нисколько не опасался «денационализации» детей.

После окончания пансиона Григорий Александрович стал воспитанником Московского университета. На решение поступить в это гражданское учебное заведение повлияла обстановка, царившая в доме Кисловских. Там редко бывали военные. Значительно чаще можно было видеть общественных деятелей, представителей духовенства. Однако поступление в университет не закрывало молодому человеку путь в армию. Воспитанник получал лишь отсрочку от службы до окончания образования, а по выпуску его производили в первый обер-офицерский чин. Дворяне, по обычаям того времени, как правило, сызмальства записывали детей в полки. Потемкина зачислили в конную гвардию.

В университете он учился превосходно, даже в 1756 году был удостоен золотой медали, а в 1757-м избран в число двенадцати достойнейших воспитанников, приглашенных в Петербург графом Иваном Ивановичем Шуваловым для представления императрице Елизавете Петровне.

В годы учебы в Московском университете он пристрастился к чтению и проглатывал одну книгу за другой. Летом, приезжая к родственникам в деревню, забирался в библиотеку и, случалось, засыпал с книгой в руках на стоявшем там бильярдном столе.

Однажды его товарищ Матвей Афонин, впоследствии профессор Московского университета, купил специально для Потемкина «Натуральную философию» Бюффона, только что изданную в России. Потемкин вернул ему книгу на следующий день. Афонин с обидою упрекнул Григория в том, что тот даже не открыл книгу. Но упреки были напрасными, что доказал Потемкин великолепным знанием содержания. В другой раз он сам попросил