Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

наживы. Эти управляющие доводили эксплуатацию крестьян и заводских рабочих до ужасающих пределов – ведь им надо было и хозяину необходимые средства выделить, и себе во много раз большие в карман положить. За счет чего же это можно сделать? Разумеется, за счет еще большего разорения народа.

«Комиссия об уложении» должна была решить немало серьезных и важных вопросов государственного устройства. Не случайно Екатерина II ввела в ее состав многих своих сподвижников, в числе которых был и Потемкин. Он являлся депутатом от иноверцев и состоял членом подкомиссии духовно-гражданской.

В 1768 году, видя успехи Потемкина на государственном поприще, императрица сделала его камергером и освободила от воинской службы. Но судьба вновь распорядилась по-своему – в том же году началась русско-турецкая война, и, едва заговорили пушки, Потемкин стал проситься в действующую армию.

2 января 1769 года маршал собрания «Комиссии об уложении» А.В. Бибиков объявил: «Господин опекун от иноверцев и член комиссии духовно-гражданской Григорий Потемкин по Высочайшему Ея Императорского Величества соизволению отправляется в армию волонтером».

Приезд Григория Александровича, имевшего небольшой воинский чин и высокий придворный, озадачил командование. Первое время его держали при штабе, не зная, как использовать. И тогда он обратился с личным письмом к императрице, в котором просил сделать его положение более определенным. Касаясь своего личного желания, он писал: «Склонность моя особливо к коннице, которой и подробности я смело утвердить могу, что знаю; впрочем, что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило, что ревностная служба… и пренебрежение жизнью бывают лучшими способами к получению успехов».

Ответ пришел незамедлительно, и уже в июне 1769 года поручик Потемкин был назначен в корпус генерала А.А. Прозоровского, чтобы делом доказать преданность России, верность государыне, личные мужество и боевое мастерство.

Потемкин не раз отличился в боях с турками летом 1769 года, ему выпала честь открыть кампанию 1770 года блистательной победой при Фокшанах 4 января над неприятельским корпусом, втрое превосходящим его корпус. В этом сражении Потемкин применил новые тактические приемы, которые высоко оценил Румянцев. Отличился Потемкин и в сражениях при Ларге, Рябой Могиле и особенно при Кагуле.

По окончании кампании 1770 года Петр Александрович Румянцев направил в Петербург Потемкина с победной реляцией, причем сделал это не случайно, а следуя далеко идущим планам. В письме, адресованном императрице, он сообщал: «Ваше Величество видеть соизволили, сколько участвовал в действиях своими ревностными подвигами генерал-майор Потемкин. Не зная, что есть быть побуждаемым на дело, он искал от доброй воли своей везде употребляться. Сколько сия причина, столько и другая, что он во всех местах, где мы ведем войну, с примечанием обращался и в состоянии подать объяснения относительно нашего положения и обстоятельств сего края, преклонили меня при настоящем конце кампании отпустить его в Санкт-Петербург».

Да, действительно, Потемкин прекрасно изучил не только характер театра военных действий, но глубоко вник и в политическую обстановку, разобрался в отношениях между турками и татарами, что было для государыни очень важно.

Но Петр Александрович Румянцев думал не только об этих, пусть даже и весьма важных обстоятельствах. От своей сестры Прасковьи Александровны Брюс, которая была близкой подругой императрицы, он знал о сердечных неудачах государыни, знал, что давно уже наметилась трещина в ее отношениях с Орловым, но и новый избранник Васильчиков не удовлетворял всем требованиям, которые она предъявляла к тому, кому вверяла свое сердце.

Румянцев опасался, что желание иметь рядом мужское плечо, на которое можно опереться, императрица может ошибиться в выборе этого плеча, что дурно скажется на государственных делах. И, направляя в Петербург Потемкина, он хотел лишний раз напомнить о нем государыне, ведь не было секретом, что она симпатизировала этому человеку и даже принимала участие в его судьбе.

Многие искали, но не все могли найти ответ на вопрос, отчего вдруг Екатерина Вторая приблизила ко двору еще совсем молодого офицера, так уж особенно в ту пору себя ничем не зарекомендовавшего.

А если это любовь? Но что такое любовь? По словам архимандрита Паисия Величковского, первая добродетель – вера, а вторая добродетель – любовь к Богу и людям. Святой старец писал: «Любовь обнимает и связывает воедино все добродетели. Одною любовью весь закон исполняется, и жизнь богоугодная совершается. Любовь состоит в том, чтобы полагать душу свою за друга своего, и чего себе не хочешь, того другому не твори. Любви ради Сын Божий вочеловечился. Пребывающий в любви – в Боге пребывает; где любовь, там и Бог».

С любовью к России, с любовью к людям ступила на путь государева служения императрица Екатерина Вторая.

У нас нет оснований полагать, что приближение ко двору Потемкина было проявлением каких-то особых чувств к нему со стороны государыни. В ее эпистолярном наследии, относящемся ко времени переворота, он почти и не упоминается.

Даже в пространном письме к Понятовскому, датированном 2 августа 1762 года, о Потемкине говорится, как мы уже упоминали, лишь один раз, и возраст указан неверно.

О своих чувствах к Потемкину государыня ничего не говорит, а если женщина не говорит о том сама, разве кто-то вправе что-либо за нее домысливать?

А вот то, что в те годы рядом с нею был Григорий Орлов, Екатерина Вторая признает: «…сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви» – и говорит: «Сей бы век остался, если б сам не скучал». Это признание показывает, что хоть власть завоевана, да счастья в жизни личной нет, и любовь, живущая в сердце, выходит за рамки узкого понимания этого чувства.

В первые годы ее царствования проявление широкой сердечной любви было совершенно особым, непонятым хулителями всех мастей, понимавших любовь так, как ныне понимают ее нынешние демократы.

Хотя термина «заниматься любовью» в годы Екатерины Великой и не было, само подобное словосочетание, появись оно случайно, было бы понято совершенно иначе. Сотворять любовь значило бы укреплять мощь Державы на благо людям, что б жили они, по определению государыни, в довольстве.

«Я всегда к Вам весьма доброжелательна»

Сердце государыни не могло охотно жить без любви, но, если Григорий Орлов, по словам ее сам скучал, любовь Екатерины в высоком понимании этого слова проявлялась в борьбе, суровой борьбе за могущество Российской Державы, а, стало быть, за благоденствие подданных.

Это всецело относилось и к Потемкину. Вячеслав Сергеевич Лопатин писал: «Среди окружавших Государыню гвардейских офицеров Потемкин выделялся своей ученостью и культурными запросами».

Григорий Александрович, как уже упоминалось, очень много читал, и чтение развивало его ум, а не являлось просто одним лишь удовольствием. Этим он уже