Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

таких рабов. В то время как домашние и торговые рабы были относительно обеспечены, они жили и умирали в нищете. О соляных шахтах Сахары говорят, что ни один раб не прожил там более пяти лет. Выращивание хлопка и сахара, которые арабы привезли с Востока через Северную Африку и в Испанию, скорее всего, влекло за собой некую систему плантаций.

Конечно, самые ранние соответствующие османские записи показывают широкое использование рабского труда на государственных рисовых плантациях. Некоторые из таких систем для выращивания хлопка и сахара были перенесены через Северную Африку в Испанию и, возможно, за ее пределы. В то время как экономический рабский труд был в основном мужским, рабыни иногда также подвергались экономической эксплуатации. Доисламская практика найма рабынь в качестве проституток прямо запрещена исламским законом, но, похоже, тем не менее сохранилась.

Военные рабы были в некотором смысле аристократами рабского населения. Безусловно, самыми важными среди них были тюрки, привезенные из евразийских степей, из Средней Азии и из того, что сейчас является Китайским Туркестаном. Аналогичное положение занимали славяне в средневековой мусульманской Испании и Северной Африке, а затем и рабы балканского и кавказского происхождения в Османской империи. Черных рабов иногда использовали в качестве солдат, но это было нечасто и обычно ненадолго.

Конечно, самыми привилегированными из рабов были артисты. И мальчики-рабы, и девочки-рабыни, проявившие некоторые способности, получали музыкальное, литературное и художественное образование. В средние века большинство певцов, танцоров и музыкальных исполнителей были, по крайней мере по происхождению, рабами. Возможно, самым известным был Зирьяб, персидский раб при дворе Багдада, который позже отправился в Испанию, где стал арбитром вкуса, и ему приписывают введение спаржи в Европу. Немало рабов и вольноотпущенников оставили свои имена в арабской поэзии и истории[217].

В обществе, где посты военного командования и политической власти обычно занимали люди рабского происхождения или даже статуса и где значительная часть свободного населения была рождена от матерей– рабынь, предубеждение против рабов как таковых римского или американского типа едва ли моглo развиваться. Там, где появляются такие предубеждения и враждебность – а они часто выражаются в литературе и других свидетельствах, – они должны быть приписаны расовым, а не социальным различиям. Развивающаяся модель расовой специализации в использовании рабов, несомненно, в значительной степени способствовала росту такого предубеждения.

Раб-воин

Раб-воин, который носит оружие и сражается за своего хозяина, в древности был известной, но не распространенной фигурой. В конце V и начале IV веков до н. э. город Афины охранял отряд вооруженных скифских рабов, первоначально насчитывавший около трехсот человек, которые были собственностью города.

У некоторых римских сановников были вооруженные рабы-телохранители; некоторые владели гладиаторами, как мужчины в другие времена могли иметь игровых петухов или скаковых лошадей, но в целом греки и римляне не одобряли использование рабов в боевых обязанностях. Только в средневековом исламском государстве мы находим военных рабов в значительном количестве, которые составляли значительный и в конечном итоге преобладающий компонент в их армиях.

Профессиональные воины-рабы, столь характерные для более поздних исламских империй, не присутствовали при первых исламских режимах. Действительно, в армии Пророка сражались рабы, но они были там как мусульмане и как верные последователи, а не как рабы или профессионалы. Большинство из них были освобождены за свою службу, и, согласно раннему повествованию, когда Пророк предстал перед стенами хиджазского города Таиф, он послал глашатая, чтобы объявить, что любой раб, который выйдет и присоединится к нему, будет свободен.

Абу Муслим, первый военачальник аббасидской революции, изменившей исламское государство и общество в середине VIII века, призвал рабов присоединиться к нему и предложил свободу тем, кто откликнулся. Нам говорят, что на его призыв откликнулось так много людей, что он выделил для них отдельный лагерь и сформировал из них отдельную боевую единицу.

Во время великой экспансии арабских армий и сопутствующего распространения исламской веры в VII и начале VIII веков многие народы завоеванных стран были захвачены, порабощены, обращены и освобождены, и многие из них присоединились к армиям ислама. Иранцы на востоке, берберы на западе усилили арабские армии и внесли значительный вклад в дальнейшее продвижение ислама на восток в Среднюю Азию и дальше, на запад через Северную Африку и в Испанию[218].

Однако это были не рабы, а вольноотпущенники. Хотя их статус сначала был ниже, чем у свободнорожденных арабов, он, конечно, не был рабским, и со временем различия в званиях, оплате и статусе между свободными и освобожденными солдатами исчезли. Как это часто бывает, историографическая традиция сокращает это развитие и приписывает его указу халифа Умара, который, как говорят, приказал своим правителям сделать привилегии и обязанности освобожденных и обращенных рекрутов «среди красных людей» такими же, как таковые у арабов.

«Что происходит от этих, зависит от тех; что зависит от этих, зависит от тех». Ограничение этой уступки «красным народом» – термин, который арабы обычно применяли к иранцам, а затем распространили на их центральноазиатских соседей, – безусловно, имеет большое значение. Вербовка иностранцев, то есть неарабов и часто немусульман, никоим образом не ограничивалась освобожденными пленниками, и различие между освобожденными подданными, свободными наемниками и купленными рабами-варварами часто невелико.

Вербуя варваров из «воинственных народов» из-за границы в свои имперские армии, арабы делали то же, что римляне и китайцы делали за столетия до них. Однако по масштабу этой вербовки и преобладающей роли, которую эти рекруты приобретали в имперских и, в конечном счете, столичных силах, мусульманские правители вышли далеко за рамки любого прецедента.

Еще в 766 году христианский священнослужитель, писавший на сирийском языке, говорил о «роe саранчи» из необращенных варваров – синдхов, аланов, хазар, тюрков и других, – которые служили в армии халифа. В течение IX века армии рабов появились по всей исламской империи.

Иногда, как в Северной Африке, а позднее в Египте, их вербовали честолюбивые правители, стремившиеся создать автономные и наследственные княжества и нуждавшиеся в войсках, которые были бы верны им против их непосредственных подданных и их имперских сюзеренов. Иногда такие армии набирали сами халифы. Таковы, например, дворцовые гвардейцы, нанятые омейядским халифом аль-Хакамом в Кордове и аббасидским халифом аль-Мутасимом в Ираке[219].

Это был новый институт в исламе. Патриархальные халифы и их преемники более ста лет не имели рабской преторианской гвардии, но были защищены в своем дворце небольшим отрядом свободных арабов и, при ранних Аббасидах, освобожденными солдатами и их потомками из Хорасана.

За удивительно короткое время рабская дворцовая гвардия стала нормой для мусульманских правителей и быстро превратилась в армию рабов, служившую как для поддержания правителя во