Моя полосатая жизнь: Рассказы оголтелой оптимистки - Нина Витальевна Зверева

то время не было. Смотрю – а ничего нет, темная картинка. Что случилось? Оказывается, Познер вышел в эфир и сказал, что за отсутствием главного претендента Бориса Ельцина он отказывается вести эфир, потому что без Ельцина эфир не имеет никакого смысла. Какие же это дебаты, если нет главного претендента? И дебаты были отменены.

Владимир Жириновский в том самом желтом пиджаке в 1996 году

И я стала единственным человеком, который их провел. К великому сожалению, у меня нет записи этого эфира. Мои ребята записывали на бытовую пленку в офисе, и она куда-то потерялась. Мои обращения на Российское телевидение ни к чему не привели. Муж меня успокаивал тем, что и византийская библиотека сгорела, и еще много чего пропало, но мне, конечно, было очень жаль. Поэтому вы просто должны мне поверить, что все было именно так, как я рассказала.

Глава 10

Почему вы не надели ордена?

За год до 40-летия я попала туда, куда мечтала, – на федеральный эфир. Миллионы зрителей, каждый день программа «Вести», прямые эфиры. Я была абсолютно счастлива в работе, в призвании, да еще организовала себе школу. Работала, учила, училась, читала, писала. И не ждала за это никаких орденов и медалей. Мне казалось, что они – либо про войну и все, что связано с ней, либо про рабочих и колхозниц, доярок-пятитысячниц. Я помню, как их награждали, я снимала сюжеты: рабочие, колхозницы, труд, все заслуженно. Или же академики, люди каких-нибудь невероятных способностей, которые сделали для страны что-то необыкновенное. Журналистика – работа обычная, ты рассказываешь новости, делаешь сюжеты о хороших людях или же о каких-то проблемах, но это никак не связано с невероятным героизмом, как мне казалось. Да, собственно, и до сих пор так кажется, ну, если только это не военкоры или какие-то специальные журналисты.

И вот 1996 год, май, я собственный корреспондент и ведущая прямых эфиров, председатель собкоров Российского телевидения. И ко мне вдруг приезжает какой-то такой фельдъегерь, специальный человек из Городца (тогда не было, естественно, никаких сотовых телефонов) с известием, что до меня не могут дозвониться. Я перепугалась, потому что всегда пугалась за родных, близких, друзей. Мы были на даче, родители были со мной, но кроме родителей были еще другие люди, за которых я переживала, поэтому помчалась в Городец.

Оказалось, дозванивался мой любимый оператор Сладков. Загадочным голосом он мне сказал:

– Тебе надо срочно ехать в Москву, получать орден.

Надо сказать, Михаил меня часто разыгрывал. Я идеальный человек для розыгрышей. Если мне 1 апреля скажут, что спина белая, я буду оборачиваться, подходить к зеркалу – и так до сих пор. Он это прекрасно знал, поэтому все время меня разыгрывал, и я привыкла, что он часто надо мной хихикает. Какой орден? Где я и где орден? И вообще про ордена человек как-то должен заранее знать…

– Да ладно, Миш, – говорю я, – все у нас хорошо на даче. Если ты по этому поводу волнуешься, то у нас все хорошо, все нормально. Как наши съемки, как ты?

– Я серьезно. Дозвонились только до меня. Тебе надо быть в Москве завтра. Тебе президент будет вручать орден!

Какой орден? Какой президент? За что?

– Я ничего не знаю, – отвечает Сладков. – Они оборвали все телефоны. Ты завтра должна быть в Москве.

Кошмар. У меня на даче дети, внуки, даже не помню, кто еще. Короче, целая толпа. Я всех кормлю, за всех отвечаю. Это мои священные майские дни, дело было 12 мая. Я часто брала после 9 мая еще несколько дней отпуска, и мы приезжали на дачу.

Ну и дальше вопрос: если действительно орден и президент, то в чем ехать? Мне казалось, что надо обязательно что-то с юбкой, если уж я такая «колхозница-рабочая» с орденом. Конечно, глупость страшная. Я в ту пору очень любила черный цвет, а с собой был один розовый костюм с юбкой. И вот у меня черная майка, розовый костюм, черные туфли (ужасное сочетание, честно говоря), я на своей собкоровской машине еду в Москву. Долго, восемь часов. В Москве надо было быть очень рано – чуть ли не к 8 утра.

Рано утром я уже на улице Правды, в офисе Российского телевидения, за мной все ходят, говорят, где встать, куда улыбнуться, когда придет президент, на какой лацкан он повесит орден. Если честно, я даже не знала, какой орден. Но орден, президент – все по-честному. Какой-то сон.

Это было 13 мая 1996 года. А 13 мая 1971 года я вышла замуж. День серебряной свадьбы. На дачу должны были приехать гости, у меня была идея как-то хорошо отметить годовщину. Вместо этого орден, и все как-то по-другому.

Полная студия гостей. Генеральным директором Российского телевидения в ту пору был Эдуард Михайлович Сагалаев. Орден Дружбы президент вручает Анатолию Григорьевичу Лысенко, затем мне. До этого сказали, что я должна выступить от всех. Я ходила, готовила речь, она должна была быть короткая и неожиданная, чтобы запомнилась. В общем, все то, чему я сейчас учу, я прошла на собственном опыте. И я сказала Ельцину:

– Борис Николаевич, большое спасибо за награду. Я собственный корреспондент Российского телевидения. Я считаю, что моя награда – это награда всем журналистам, которые работают в регионах и присылают в Москву сюжеты. И у меня одна просьба и надежда, чтобы как можно больше сюжетов из реальных городов, поселков и деревень России было в эфире Российского телевидения. Но у меня сегодня особенный день – день серебряной свадьбы. Я 25 лет назад вышла замуж. И конечно, в этот день мне хотелось быть с семьей. Но я счастлива получить такую награду из ваших рук и буду стараться и дальше рассказывать о простых людях, которые и есть Россия.

Президент меня обнял, поздравил, поблагодарил:

– Спасибо, Нина!

А потом – он же близко был – добавил:

– Я вас помню. Я помню ваши вопросы. Вы прекрасный журналист.

Это было так приятно! Действительно, я брала интервью у Ельцина и в 1992-м, и в 1994-м, и в Сарове, и в Москве. И даже был такой случай, когда он приехал в Нижний и спросил:

– А Нина где?

В ту пору меня уже не допускали, с ним вместе приезжали правильно обученные журналисты из его пула. И конечно, это было приятно.

Ну а потом был вечер в честь наград. И я почувствовала там то, что испытывала часто в жизни. Я с этим орденом на этом розовом лацкане ходила по залу, и… ко мне никто из москвичей не подошел, никто не поздравил. Кроме меня не из Москвы была только Людмила Шестеркина, собкор из Челябинска, ныне декан факультета журналистики Уральского университета. Вот она-то меня поддержала! А потом ко мне подошел лишь Сагалаев:

– Давай я тебе расскажу. Дело в том, что нам из администрации президента вернули наградной лист, потому что сказали: «Здесь только Москва. Так нельзя, Ельцин так не любит».

И как только речь идет о «не Москве», то сразу Зверева. У меня судьба странная – в Нижнем я человек как бы из Москвы, а в Москве я человек из Нижнего. Кто у нас из провинции? Зверева у нас из провинции. Так я получила свой первый орден Дружбы. Положила его в коробочку и спросила своих любимых мужиков, с которыми работала каждый день, оператора и водителя:

– А собственно, как его носить, орден-то, и куда?

И хитрый Михаил с улыбкой сказал:

– Ну вот на подушечках, на похоронах…

Вот так похихикали.

Я