Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Политбюро утвердило это решение 14 января. Члены Политбюро лично возглавили кампанию в регионах. Сталин выехал в Сибирь, а Молотов – на Урал. На собраниях партийно-государственного актива они требовали применять репрессии против саботажников хлебозаготовок, а если прокуроры и судьи не готовы этого делать, то «всех негодных снять с постов и заменить честными, добросовестными советскими людьми»[339].

В отношении кулаков в Центральном Черноземье Сталин и Молотов 10 февраля дали указание применять 107 статью УК о спекуляции хлебом. Она предусматривала наказание в 5 лет заключения с конфискацией имущества за скупку и перепродажу ради наживы продуктов и предметов массового потребления. При этом 25 % конфискованного хлеба передавались беднякам[340], чтобы опереться на них, как во времена Гражданской войны. Вместе с милицией они ходили по дворам и показывали, где у соседей припрятано продовольствие.

Сталин, Молотов и Микоян 13 февраля согласовали с Бухариным и Рыковым директиву ЦК, которая требовала продолжать кампанию хлебозаготовок и выполнить план любой ценой[341].

Анастас Иванович (Ованесович) Микоян («Ирригационная система»). Автор Н. И. Бухарин. 20 октября 1927. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 168. Л. 143]

Чрезвычайные меры, по существу заимствованные из платформы оппозиции, дали хлеб в 1928 году, но отбили у крестьян желание производить его «излишки». Производство зерна упало. Действия Сталина и Молотова вызвали острый конфликт в руководстве. Не прошло и двух недель со дня окончания XV съезда, осудившего фракционность, как в Политбюро вновь разгорелась внутренняя борьба. Противники сталинских методов главный редактор «Правды» Бухарин, председатель СНК Рыков и руководитель профсоюзов Томский стали критиковать Сталина на заседаниях руководящих органов. Они указывали на крестьянские восстания, вызванные действиями заготовителей. Было ясно, что крестьян уже не удастся застать врасплох, что хлеба они произведут меньше, а «излишки» спрячут.

Резкие споры развернулись и по поводу планов роста промышленности. Какие темпы роста выдержит крестьянство? Как вспоминал Томский, «первый сильный взрыв произошел на открытом заседании ПБ при рассмотрении промфинплана в марте 1928 года, где тов. Молотов довольно резко напал на тов. Рыкова»[342]. Рыков попросился в отставку, что вызвало решительные возражения у всех членов Политбюро. Молотов отреагировал так: «Считаю, что никто не может ставить вопрос о смене т. Рыкова, т. к. это явная нелепость и безусловная нецелесообразность. Но считаю свое выступление безусловно законным. От этого права говорить на Политбюро и резко критиковать решения наркоматов и СНК ни в коем случае не могу отказаться». Сталин написал на записке Рыкова по поводу отставки: «Дело надо сделать так: надо собраться нам, выпить маленько и поговорить по душам. Там и решим все недоразумения»[343]. Казалось, что дружеские связи все еще сильнее разногласий. Рыков обижался на грубую форму нападок Молотова. Но кроме личных обид возникли серьезные разногласия по сути.

Рыков считал, что нельзя планировать больше строек, чем имеется ресурсов на их обеспечение. Молотов и стоявший за ним Сталин настаивали, что так современную промышленность не построить, и нэп перерастет в стагнацию, чреватую социальным взрывам в городах. Поэтому нужно запланировать промышленные стройки сколько нужно, а ресурсы на них взять у крестьян силой.

Алексей Иванович Рыков. Автор Я. М. Ярославский. 20 февраля 1928. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 169. Л. 10]

Первое время конфликт в руководстве развивался подспудно. Агитационная машина по указанию Секретариата начала критику «правого уклона» в партии. По именам «правых уклонистов» никто не называл, и даже главный редактор «Правды» Бухарин усердствовал в критике этого таинственного «уклона», чтобы никто не заподозрил его в правизне. Объединенный пленум ЦК и ЦКК 6–11 апреля 1928 года принял компромиссную резолюцию, которая, с одной стороны, констатировала, «что указанные мероприятия партии, в известной своей части носившие чрезвычайный характер, обеспечили крупнейшие успехи в деле усиления хлебозаготовок», а с другой – осудила сопровождавшие столь успешную чрезвычайную кампанию «извращения и перегибы, допущенные местами со стороны советских и партийных органов», которые «фактически являются сползанием на рельсы продразверстки»[344]. ЦК обещал, что чрезвычайные меры не повторятся. Партийные начальники на местах пожимали плечами – это же Молотов со Сталиным и циркуляры ЦК, рассылаемые Секретариатом, требовали от нас таких действий, которые теперь вроде бы осуждаются…

Не успела просохнуть типографская краска на постановлении пленума, 25 апреля Секретариат ЦК выпустил директиву об усилении кампании хлебозаготовок. Для ее проведения нужно было сломить сопротивление сельских верхов. Сталин считал, что «пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок… Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем»[345]. ЦК 16 мая принял обращение «За социалистическое переустройство деревни», которое допускало «раскулачивание» – уничтожение богатых хозяйств, раздачу их имущества беднякам и выселение кулаков. И вновь на местах ответственным работникам приходилось ломать голову: «перегибать» или нет? Поскольку они отвечали за цифры, пришлось «перегибать».

Фактическое продолжение военно-коммунистической, «троцкистской» политики не могло не вызвать обострения споров в Политбюро. И дело было не только в хлебе. Ознакомившись с экспортным планом, Бухарин возмущенно писал Сталину: «мы, при товарном голоде в стране, заставляем промышленность работать на экспорт». Вместо этого Бухарин предлагает «форсировать индустриализацию, работая на внутренние рынки»[346]. Но как «форсировать» без экспорта? Если какие-то советские промтовары сохраняют конкурентоспособность на внешних рынках, то зачем продавать их крестьянам за хлеб, который тоже идет на экспорт? Экспорт – это возможность приобрести столь необходимые для индустриализации технологии. Товарный голод в стране все равно не преодолеть без индустриализации. Так что же Бухарин возмущается?

Сталин предпочитал снимать разногласия с Бухариным тет-а-тет, не вынося их на более широкий круг обсуждения. Он сравнивал их союз с Гималаями, в то время как остальные лидеры – пигмеи. Разумеется, эти слова, даже сказанные в шутку, не предназначались для ушей «пигмеев». Но в момент одного из споров Бухарин их пересказал, что тут же вызвало скандал. Сталин кричал: «Врешь!» После этого Сталин уже не пытался договориться о чем-либо с Бухариным в частном порядке. После очередного спора Сталин сказал Бухарину: «Бухашка, ты можешь даже слону испортить нервы»[347].

Иосиф Виссарионович Сталин. Автор Н. И. Бухарин. 20 февраля 1928. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 169. Л. 11]

На новом пленуме ЦК 4–12 июля борьба между «правыми» и сталинистами на поверхность практически не выходила. Каждая из сторон действовала осторожно, опасаясь прослыть «фракцией». «Выступать