Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев

Заместитель министра иностранных дел Георгий Кунадзе и я убедили Ельцина встретиться с южнокорейским министром иностранных дел в Кремле и проинформировать его в присутствии прессы, что договор между СССР и Северной Кореей утратил силу в отдельных частях. Прежде всего это касалось статьи 1 и положений об укреплении социализма в обеих странах. Президент последовал нашему совету и официально заявил, что договор «утратил свою силу и существует только на бумаге». Он также подтвердил, что Россия больше не будет поставлять Северной Корее наступательное вооружение и оказывать помощь в развитии её ядерной программы.

Публичный отказ от военного и ядерного сотрудничества с Пхеньяном развязал мне руки, и я смог заняться восстановлением отношений с Северной Кореей. Весной 1993 года по моему поручению в Пхеньян отправился Георгий Кунадзе. Это был успешный шаг: удалось договориться о сохранении добрососедских отношений. Естественно, наши партнёры отказались даже обсуждать свой долг России в размере почти трёх миллиардов долларов США. При этом потребовали новых военных поставок на тех же кредитных условиях, что и при СССР. Для нас это было неприемлемо. Мы предложили им оборонительное вооружение и запчасти на нормальной коммерческой основе. Что не вызвало энтузиазма ни у наших партнёров, ни у их лоббистов в Москве. Сотрудничество с северокорейским режимом было взяткоёмким только при масштабных субсидиях. Нет субсидий — нет и коррупционного интереса. Насколько же более выгодными для коррупционеров стали в 2020-е позорные для России закупки оружия у северокорейского режима, чтобы убивать людей в Украине!

В июле 1992 года в Маниле состоялась 25-я ежегодная встреча министров иностранных дел стран АСЕАН, куда входили Южная Корея, Сингапур и другие страны Юго-Восточной Азии. Впервые Москва наряду с Пекином была приглашена принять участие в работе этой организации в качестве почётного гостя. Я представил несколько предложений по развитию политического и экономического партнёрства между «русским медведем» и «азиатскими тиграми», которые были положительно восприняты участниками встречи. Это было вскоре после саммита Ельцин — Буш в Вашингтоне и нашего дебюта в качестве приглашённых гостей на встрече «Большой семёрки» в Мюнхене. Я объяснил, что Россия, три четверти территории которой находятся в Азии, стремится играть новую конструктивную роль в Тихоокеанском регионе. Мы хотим стать дружественной державой для его больших игроков — Соединённых Штатов, Японии и Китая. Всё прошло очень успешно, как результат — Россия вступила в АСЕАН и стала развивать двусторонние отношения с другими членами этой организации. Поворот к Юго-Восточной Азии встретил благожелательную реакцию и в российских СМИ.

Это было важно: публичная критика в мой адрес, как правило, базировалась на моей «чрезмерной» ориентации на Запад. Мои усилия на восточном направлении выбивали козыри из рук оппонентов и сочувствующей им прессе. Тем более что в поездках в Корею и Китай меня сопровождали губернаторы и депутаты из регионов российского Дальнего Востока. Я консультировался с ними по всем вопросам, особенно по таким, как приграничная торговля и иммиграционный контроль. Кроме того, с нами ездил пул из представителей российской прессы, и большинство журналистов понимали нашу цель — на позитивной основе обновить отношения России со своими восточными соседями. «Развитие отношений с Китаем и другими восточными странами является, по словам Козырева, приоритетом российской внешней политики», — писали «Известия».

Обвинения в прессе в недостаточном внимании к Востоку, конечно, были направлены не столько против меня, сколько против сотрудничества России с Западом. Коммунисты и националисты по-прежнему считали, что мы должны отказаться от равноправного партнёрства с западными демократиями, утверждая, что оно противоречит неким национальным интересам. Тогда мне это представлялось не более, чем старой советской демагогией, обречённой на провал. Но это оказалось не так. Образ Запада как врага продолжал культивироваться в российской политической среде. И в конце концов стал основой российской внешней политики.

Надо сказать, что уже в конце 1992 года в выступлениях Ельцина появились антизападные нотки, которые меня очень беспокоили. Не то чтобы он изменил своим принципам, но по тактическим соображениям считал возможным подыгрывать «ястребам». Позже российский президент всё чаще стал уступать их давлению.

***

В первые месяцы существования Российской Федерации как независимого государства мы сформулировали и начали проводить новую политику в отношениях с крупнейшими международными партнёрами в разных регионах мира — от США до Китая и от Балтийского до Чёрного моря. Система новых взаимоотношений открывала широкие перспективы для сотрудничества — от приграничной торговли до многомиллиардных инвестиций. Это было необходимым условием для успеха наших демократических и рыночных реформ внутри страны. К сожалению, продвижение реформ сильно отставало от прогресса в международных отношениях.

Глава 6

Внешняя политика и политика внутренняя

Осенью 1991 года российские реформаторы получили уникальную возможность действовать в соответствии со своими планами и принципами. После периода деградации, вызванного нерешительностью Горбачёва, общественное мнение было готово дать шанс реформаторам.

Международное окружение в целом тоже было благоприятным для России. Основную часть наших сухопутных границ составляли границы со странами СНГ и Китаем. Никаких угроз с их стороны в тот момент не было.

США и другие развитые страны, включая Японию, с энтузиазмом приветствовали демократическую Россию и новую внешнюю политику, оценивая её как основу для взаимовыгодного политического и экономического сотрудничества. Уже в переходный период эти страны оказывали России существенную гуманитарную поддержку, поставляя бесплатное продовольствие и медикаменты, что помогало облегчить трудности первого года реформ.

Но и в этих благоприятных обстоятельствах задачи, стоявшие перед правительством, были невероятно сложны. Самые трудноразрешимые проблемы лежали в области экономики. Егор Гайдар, исполнявший обязанности премьер-министра в правительстве Бориса Ельцина в 1991–1992 годах, сыграл важнейшую роль в экономическом преобразовании России. Позже он откровенно и подробно описал те вызовы, с которыми столкнулся, в книге «Гибель империи. Уроки для современной России», увидевшей свет в ноябре 2007 года. Всем, кого интересует ход экономических реформ в постсоветской России, я рекомендую прочитать эту книгу. Сам же сосредоточусь на том, что составляло мою зону ответственности. Здесь тоже проблем хватало.

Мне, как и моим коллегам-дипломатам, пришлось проводить реформы во внешней политике, используя правительственные структуры, оставшиеся в наследство от Советского Союза. Других у нас не было. И мы, конечно, понимали, что и сами эти структуры, и законы, которые регламентировали их деятельность, нуждались в коренном реформировании. Но времени тщательно заняться законодательством у нас не было — мы были вынуждены действовать в цейтноте.

В этой ситуации реформаторам была жизненно необходима всенародная поддержка. Чтобы заручиться ею, президент и