Уральский следопыт, 1979-04 - Журнал «Уральский следопыт»

Рассказ «За чертой спидометра» был просто эпизодом. Фантастика не нужна для изложения реальных изобретательских историй. А вот «Икар и Дедал» заставил задуматься о продолжении, о новых сюжетах…

2. Да, ставлю. Из всех поджанров фантастики я предпочитаю поджанр, который можно условно назвать «проблемы реального будущего». Речь идет не о технических или научных проблемах, а прежде всего о проблемах социальных.

«Проблемы реального будущего» – это проблемы коммунистического общества. Построено общество, свободное от насилия, голода, войн, угнетения. Решены «насущные проблемы настоящего» (загрязнение среды и т. д.). Что дальше? Каковы дальнейшие перспективы, цели? В рассказе «Порт Каменных Бурь» я попытался показать внешние цели освобожденного человечества.

В повести «Третье тысячелетие» – цели внутренние. Человек не может быть счастлив, если он прожил одну жизнь. Для счастья нужно множество жизней: надо быть моряком, космонавтом, педагогом, биологом, путешественником, художником, революционером, композитором, инженером, писателем, врачом… И везде на уровне Мастера или Гроссмейстера. Между тем наша цивилизация развивается, опираясь на все более и более узкую специализацию. От отчаяния профессора совершают восхождения на горные вершины, а членкоры летают на дельтапланах, выпиливают шкатулки из дерева или играют в любительских оркестрах.

Центральной проблемой будущего общества станет воспитание универсального человека, не изуродованного рамками узкая специальности. Об этом и говорится в повести «Третье тысячелетие».

3. Кризис (без кавычек) фантастики – очевидный факт. «Классическая» фантастика (космические полеты, пришельцы, роботы, путешествия во времени и т. д.) достигла вершины где-то в 50-х годах.

Волна этой фантастики шла впереди начинающейся научно-технической революции, предвосхищала ее, воспевала или проклинала… А потом поднялся вал научно-технической революции. И фантастика лишилась способности удивлять: реальные свершения НТР кое в чем затмили фантастику, а главное – приучили людей к мысли, что все возможно. Звездолеты, далекие планеты, бластеры, роботы, силовые поля, телепатия – весь этот традиционный антураж за последние 10-15 лет безнадежно устарел. Несколько дольше продержалась фантастика гуманитарная, психологическая («Цветы для Элджернона» Киза), но и она ныне не удивляет, не потрясает, не открывает неведомого.

Некоторые американские авторы (Ле Гуин, Ф. Херберт) ищут выход в увеличении глубины разработки традиционных тем и сюжетов. Описывается, например, чужая планета, описывается подробно, на 1000 страниц; чужой мир воссоздается во всех деталях – со своей историей, культурой, географией, биологией, экономикой… Когда-то многие негодовали: к «Туманности Андромеды» приложен словарь фантастических терминов, зачем это?! В новых романах – сотни страниц приложений: карты, очерки истории планеты, словари…

Резкое увеличение глубины разработки дает новый литературный эффект. Но одновременно столь же резко повышается трудоемкость писательской работы. Чтобы такие «сверхроманы» стали основой фантастики, надо менять отношения автора и издательства. Сейчас издательство, избегая риска, стремится получить готовую вещь, а уж потом не спеша приступить к оплате. Писатель должен (даже для создания обычного романа, не говоря уже о «сверхромане») 3-4 года работать без уверенности, что его труд будет принят и оплачен. Такая практика стимулирует халтуру: автору выгоднее сделать несколько нетрудоемких «скороизготавливающихся» вещей…

Надо отметить, что у авторов «сверхроманов» на фоне тщательно выписанного (и потому очень интересного) чужого мира разыгрываются довольно банальные истории. Видимо, новая форма должна сочетаться с новым содержанием, т. е. нужно ставить сипьные проблемы. А это еще на порядок увеличивает трудоемкость работы.

4. Фантастика включает 10-12 поджанров. Некоторые из них никак не связаны с наукой и техникой. Скажем, блестящий рассказ «Аламагуса» Рассела. Это рассказ о бюрократизме. Фантастика здесь нужна, чтобы придать сюжету космические масштабы и тем самым усилить художественный эффект. А науки и близко нет. Юмористическая фантастика, сатирическая, фантастика-сказка («31 июня» Пристли), приключенческая фантастика -все это практически не связано с наукой. В других поджанрах наука входит в синтез с художественной литературой. Скажем, фантастика-предупреждение. Что стоит предупреждение, если угроза не имеет хотя бы видимости научного обоснования?… Или поджанр «реальные проблемы будущего». Что можно написать о людях-универсалах без серьезной научной проработки иной проблемы?…

Термин «наука» употреблен в вопросе в смысле «точная наука» (физика, химия и т. д.). Между тем, психологическая социология – тоже наука. Поэтому и психологическая фантастика, а тем более фантастика социальная, немыслимы без изрядной доли науки. Мог ли Толстой написать «Войну и мир», не оперируя исторической наукой и не разрабатывая вопросы, входящие в философскую науку!

В вопросе не уточнено – что такое «Техническая» фантастика. Интересно ли было бы человеку, жившему в середине прошлого века, прочитать про телевидение, авиацию, космонавтику, атомную энергию, супергорода ХХ века? Думаю, захватывающе интересно. д разве сегодня не интересно было бы прочитать фантастический (но достоверный!) очерк о XXI веке – о феерической трисекции вакуума, о тонком интеллектуализме жидкого кродуса, о волнующем ликвации актонов и, конечно, о трансфокальной сигма-эростатике (хотя, конечно, это не для детей до 16 лет)… Можно ли не интересоваться будущим? д будущее зависит, прежде всего, от развития науки и техники, это ясно и ежу.

5. Ограничений нет.

6. Неудачный вопрос. Я четыре года работаю со школьниками – веду изобретательский раздел в «Пионерской правде». Много раз проводил викторины по фантастике, давал задачи «на фантастику и фантазию». Я прочитал и проанализировал много тысяч писем. И хорошо знаю, что любители фантастики отнюдь не совпадают с «физиками» (техниками, изобретателями и т. д.). Фантастику читают, прежде всего, любители чтения, «Книжные мальчики и девочки». Из них получается СТОЛЬКО же «ЛИРИКОВ», сколько и «ФИЗИКОВ», Дети – «физики» и «лирики» – тянутся к познанию мира. Фантастика дает им это, открывая необычные стороны нынешнего мира и высвечивая контуры мира завтрашнего, в котором им предстоит жить.

7. Неверным вопрос. Разве во времена Уэллса, Чапека, Алексея Толстого фантастика была дальше от «большой» литературы, чем сейчас? Плохая фантастика всегда далека от «большон» литературы, хорошая фантастика всегда от нее неотделима. Возьмем, например, юмористическую литературу. Марк Твен, О. Генри неотделимы от «большон» литературы. А средние фельетоны «Крокодила» – явно вне «большой» литературы. Так и с фантастикон. Произведения, которые сумеют стать вровень с «большой» литературы, «растворятся» в ней.

Что вообще означает «раствориться»? Выход на страницы толстых журналов! Выпуск книг в издательствах «Советским писатель» и «Художественная литература»? Включение фантастики в школьные программы?… Что еще?

Если речь идет об этом, фантастика неизбежно «растворится». И на здоровье…

8. Какой смысл? 2-3 года – ничтожная мера для литературы. Использовать эту меру – все равно, что выявлять чемпиона по боксу среди жителей двух этажей данного дома. Такие поиски приобретают смысл лишь в