Уральский следопыт, 1979-04 - Журнал «Уральский следопыт»

9. На любую. Дело не в теме, а в глубине разработки. Как в «большой» литературе: тысячу лет пишут о любви, о войне, о борьбе за власть и т. д. Но глубина разработки возрастает. Бестселлер фантастики 2079 года может быть о чем угодно, но глубина разработки должна резко возрасти по сравнению с 1979 годом.

10. Человеческое мышление проявляется в решении задач. Человек умеет хорошо решать легкие задачи и очень плохо решает трудные задачи (мы их называем творческими). Моя профессия – теория сильного (творческого) мышления. Отсюда мои проблемы: как научить человека сильно мыслить, что это такое – сильное мышление, какие психологические, поведенческие, социальные изменения вызовет распространение сильного мышления… Пишу учебное пособие по развитию творческого воображения – для слушателей Центрального института повышения квалификации (ЦИПI) одного из министерств.

11. Я, к сожалению, не следил последние годы за журналом.

Георгий Гуревич

1. Когда обратился к фантастике. В детстве. Почему? Видимо, склад ума такой. Гены! Дети народ искренний, их не заставишь залпом глотать скучное. Я был преданным подписчиком «Всемирного следопыта» (дедушки «Уральского»), Беляева читал с упоением порционно – «продолжение следует». Приятели мои увлекались Конан-Дойлем или Фенимором Купером, я предпочитал Жюля Верна.

Первую научно-фантастическую повесть написал в восьмом классе. Называлась «Первый гритан». Родители моего героя умирали от зноя в жаркой пустыне, зной повлиял на их гены, и родился у них урод-уродом, большеголовым и лупоглазый. Но потом оказалось, что этот урод – талант, умница и даже не человек, а представитель нового вида, следующего звена. И до чего он додумался? Решил уничтожить человечество, чтобы освободить Землю для себе подобных – гритаев. Автору пришлось его убить.

Повесть не была напечатана… Теперь я думаю, что злость и хитрость – оружие бездарных и слабосильных, а могучий разум должен быть добрым. Он и себя обеспечит, и другим поможет.

2. Да, будущее меня интересует, да, волнует, но это не противоречит интересу и к настоящему.

Между временами нет резкой границы. На самом деле мы живем в трех временах сразу. Вот сейчас, когда я пишу, из окна я смотрю на Кремль. Вижу башни, увенчанные шатрами в XVII веке, значит – живу в допетровской Руси. Но на эти же башни будут глядеть (может быть, из того же окна) непредставимые люди XXII века. Значит, я и с ними живу в одном городе.

Что-то меняется, что-то остается. Из прошлого через настоящее в будущее тянутся человеческие проблемы. Один из моих героев, родившийся лет через двести, страстно за-, хотел работать в космосе. Но на Земле работали миллиарды, а в космосе – тысячи. Конкурс-миллион кандидатов на одно место.

Конкурс – это же сегодняшняя проблема.

Как ее будут разрешать в будущем? Мой-то герой решил… но для себя одного. Остальные?

Написал и отметил: вот еще одна неиспользованная тема.

3. Кризиса перепроизводства у фантастики явно нет.

Кризис тем? Его нет у продолжателей. Еще одна петля времени, еще один пришелец, еще одно космическое чудовище…

А у искателей оригинального кризис постоянно. Ищется свое. Много ли оригинальных идей найдешь за всю жизнь? Одна за пять лет – это достижение.

Пожалуй, на моей памяти раз шесть начинался разговор об окончательном кризисе фантастики. Как выбирались из кризиса? Жизнь развивалась и подсказывала новое направление, куст тем.

4. Да разные отношения, в каждом разделе фантастики – свои.

Можно следовать за наукой, излагая ее открытия в занимательной форме.

Можно, забегая вперед, заказывать науке открытия (например: «хочу жить триста лет, не меньше, и не стареть притом»).

Можно остерегать науку («Опасаемся мы за последствия»).

Можно изображать представителей науки, их труд, психологию, конфликты.

Исчерпают ли себя эти разделы? Только в том случае, если наука исчерпает себя, если читатели перестанут интересоваться наукой и учеными.

5. Говорят, что «хороший вкус – это чувство меры». Ограничений для фантастики нет, мера имеется. И мера эта – представление читателя о фантастичности.

Сегодня рекорд прыжков в высоту – 234 см. Покажется ли вам фантастический рассказ о спортсмене, не сбившем планку на высоте 240 см!

– Великпепно, но что тут особенно фантастического – скажете вы.

А рассказ о спортсмене, перепрыгнувшем через Тихий океан?

– Ерунда! И читать не стану. Детские нескладушки!

Не верите вы в прыжок через океан без самолета.

Фантастика, как правило, в области полуверы.

6. Есть основание думать, что известные строки Б. Слуцкого о «физиках в почете и лириках в загоне» устарели. Физика была на гребне в середине столетия, потом ее потеснила, стала рядом биология, в особенности молекулярная. А той наступает на пятки психология. Возможно, что в 2000 году поэты напишут: «Что-то психика в почете, что-то физика в загоне…»

Психология – это наука для «лириков».

Но полезна им и вчерашняя фантастика. Что она дает? Новый, неожидаю!ын взгляд на вещи. Недавно я перечитал небольшой рассказ Теина. Амебеобразного сапиенса судят у себя на родной планете за неприличие: передавал картинки, изображающие деление амебы. Как он спасся от наказания? Разделился пополам. Стало неясно, кого наказывать?

Наглядна: иллюстрация условности морали, статей закона, даже личности. Что такое Я?

Вообще фантастика наводит на размышления. Почему нам легче видеть правду через вымысел? Почему романы понятнее отчетов?

7. Может ли поэзия раствориться в прозе? Как? Отказаться от ритма и рифмы? Но тогда она не будет поэзией.

Может ли опера раствориться в симфонии, отказавшись от кора, арин и дуэтов? Но без пения опера не будет оперой.

Раствориться фантастика не может, может только ликвидироваться, если откажется от фантазии.

Произойдет это только тогда, когда все читатели потеряют вкус к фантазии.

Это будет большая потеря… для психики читателей.

8. Наиболее интересные: бр. Стругацкие – «За миллиард лет до конца света», С. Снегов – «Кольцо обратного времени».

10. Волнует научная, социальная и нравственная проблема несовершенства человеческой личности. Простейшее, арифметическое: срок жизни мал – каких-нибудь 70 лет. Ничего не успеваем! Но что получится, если будем жить триста лет! Не надоест ли собственная внешность, одна специальность, хватит ли памяти, хватит ли ума? Памятью я очень недоволен: запоминаем туго, забываем легко (по себе сужу). Прочитанное не помним наизусть, виденное не стоит перед глазами. Имеем в виду одну грань, от силы – две, а природа многогранна. Удивляемся Юлию Цезарю, который будто бы делал два дела сразу, каждому из нас надо и пять, и десять. У меня самого сто замыслов, надо бы сто книг написать. Не справляюсь.

Решил написать хотя бы «Книгу Замыслов».

11. Журналу –