Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

Глава 6. Дела семейные

Ухаживание и свадьба. Жена-республиканка. Развод и вдовство. Детство в республике

Ухаживание и свадьба

На заре американской истории брак вовсе не подразумевал любви. Немногочисленные колонисты, пытающиеся выжить в суровых условиях, ожидали от супруги скорее трудолюбия и стойкости, чем способности внушить романтическую страсть. В первые годы существования Виргинии браки заключались при деятельной помощи Виргинской компании. Именно она привозила женщин в Джеймстаун. Будущим виргинкам давали приданое в виде одежды, постельного белья, а также оплачивали кое-какую мебель, проезд до колонии и даже участок земли. Им обещали возможность найти себе богатых мужей, а также еду и кров, пока спутник жизни еще не найден. После свадьбы муж должен был возместить расходы Виргинской компании на трансатлантическое плавание супруги, ее мебель и землю. Все вместе обходилось в 120 фунтов «хорошего листового» табака (потом тариф повысился до 150 фунтов). Это примерно эквивалентно 5 000 долларов в сегодняшней валюте – сумма, которую могли позволить себе только относительно состоятельные люди. Поскольку расчеты делались табаком, джеймстаунских невест иногда называют «табачными женами»[563].

Справедливости ради стоит отметить, что и в Европе XVII в. семьи создавались, как правило, вовсе не по любви. Брак заключался по воле родителей, и дети имели право возмущаться, только если родители не позаботились о поиске для них брачного партнера. Соответствующее условие очень рано появилось в законах Массачусетса[564]. Мотивы вступления в брак были экономическими и религиозными, ведь, по словам св. Павла, «лучше вступить в брак, нежели разжигаться»[565]. Наконец, создание семьи просто считалось необходимым этапом человеческой жизни. Важность брака подчеркивалась новоанглийской пословицей: «Умирающие девицами ведут обезьян в ад». И действительно, среди пуритан Новой Англии наблюдалась очень высокая брачность. 94% женщин и 98% мужчин в колониальном Массачусетсе были женаты. Для сравнения, 27% взрослого населения Англии XVIII в. никогда не состояли в браке[566].

В середине XVIII столетия модель брака-сделки все еще существовала, но ее уже считали устаревшей. Новым образцом для подражания были героини модного писателя-сентименталиста Сэмюэля Ричардсона (1689–1761). «Кларисса Гарлоу презрела бы такой брак», – говорила о семейном союзе без любви одна из героинь Ройяла Тайлера[567].

Эпоха Просвещения смотрела на семейную жизнь по-новому. Семья понималась не более и не менее как прообраз общественного договора, самое естественное и древнее из всех гражданских сообществ. В этом смысле она была основой нации[568]. Но это не всё – отношения в семье стали рассматриваться как источник счастья. «Вся роскошь, какой я желаю в этом мире, – писал Джон Адамс, – это общество моей милой подруги, и детей, и тех друзей, с которыми им хорошо»[569].

«South Carolina Gazette» авторитетно советовала: «Каждый человек должен жениться рано. Едва ли есть хоть один человек, женившийся поздно, который не пожалел бы о промедлении»[570]. И действительно, американцы XVIII в. рано создавали семьи. Минимальный брачный возраст для юношей составлял 14 лет, для девушек – 12 (условие, заимствованное из английского права). На практике, например, в колониальном Нью-Гэмпшире 55,1% мужчин женились в возрасте от 22 до 26 лет; девушки выходили замуж между 19 и 23 годами (59,9% случаев)[571]. Такова статистика для свободного населения. Сервенты не имели права вступать в брак до окончания своего контракта, по крайней мере, без согласия хозяев, а потому их семейная жизнь начиналась позже, обычно около 30 лет. Вступление в брак поощрялось. По крайней мере, в Пенсильвании холостяки старше 21 года платили особый налог в 15 шиллингов[572].

Изменились представления не только о браке, но и об идеальном женихе или невесте. Джон Джей был уверен, что «трудолюбие, красота и невинность составляют приданое более ценное, чем деньги»[573]. Благоразумная героиня романа Ханны Фостер «Кокетка» (1797) наставляла легкомысленную девушку относительно одного из поклонников: «Все, чего вы можете разумно ожидать от любовника, мужа или друга, вы можете увидеть в этом достойном человеке. Его вкус не испорчен, его манеры не испорчены, его мораль не испорчена. Его положение в жизни, возможно, настолько высокое, насколько вы имеете право требовать»[574]. Личные качества избранницы или избранника ценились теперь куда больше, чем в предыдущем столетии. Политические дискуссии Американской революции порой разделяли семьи, так что убеждения партнера тоже нужно было в какой-то мере учитывать. Подумывая о поиске невесты, Александр Гамильтон считал нужным оговорить этот момент особо[575]. И это понятно, ведь уже в период ухаживания девушка получала возможность примерить на себя роль будущей жены-республиканки. Юлиан Урсын Немцевич, американец польского происхождения, рассуждал: «Всякая девушка рождается гражданкой и лишь затем становится женой. Прежде всего ее страна, ее муж – потом»[576]. Джон Адамс писал невесте, что любовь к ней пробуждает в нем привязанность ко всем людям и «пламя патриотизма»[577].

С мнением родителей следовало считаться, и их согласие на брак было необходимо, если жениху или невесте не исполнилось еще 21 года. В английском варианте представления о браке по любви эта любовь могла развиваться только с родительского одобрения. Молодой человек из письмовника Сэмюэля Джонсона писал отцу: «Льщу себя надеждой, что, когда я сообщу вам о родителях и связях этой молодой леди, вы не будете против моих желаний. Если же вам не угодно будет их одобрить, заверяю вас, что постараюсь подавить свою склонность»[578]. А вот молодые американцы вели себя более независимо, как показывает история Люси Флакер. Ее отец был чиновником массачусетской колониальной власти и, разумеется, лоялистом. Ее избранник, Генри Нокс[579] был всего-навсего владельцем книжной лавочки. 17-летняя Люси часто заходила в его магазин, но, как вскоре выяснилось, не за книгами. Она часто отводила молодого лавочника в сторонку для бесед между книжными полками. И то, что он был гораздо ниже ее по социальному статусу и к тому же еще патриотом, ничего для нее не значило. Не обращая внимания на протесты своих богатых родителей и предупреждения о надвигающейся бедности и политическом крахе, Люси вышла замуж за Генри Нокса 16 июня 1774 г. Ее родители уехали из города в день ее свадьбы; затем они отказались отвечать на ее письма. Однако они не пытались аннулировать брак дочери.

Ухаживание было по нашим меркам весьма сдержанным (но не всегда). В ход шли долгие взгляды во время воскресного богослужения или, как у Люси Флакер, беседы в книжной лавке. Во время обычного общения в рамках этикета можно было подчеркнуть внимание к избраннику каким-нибудь мелким