Позывной «Хаос». Обучаясь быть лидерами - Джеймс Мэттис

Я не хотел еще больше провоцировать и без того возбужденное население. Если бы мы вошли с танками, возбужденные подростки стали бы забрасывать нас камнями и бутылками с бензином. Один неверный выстрел из танковой пушки — и трагических последствий не избежать. Нам потребовалось не более пятнадцати минут, чтобы принять решение о спокойном трехэтапном подходе к разрешению кризиса.

Во-первых, мы не должны были провоцировать новые вспышки насилия — в сотрудничестве с шейхами, после того как толпа разойдется, Джон Тулан договорится о выдаче тел. Во-вторых, мы должны были придерживаться твердого курса — по всему Анбару наши командиры продолжали вести патрулирование, чтобы обеспечить безопасность. В-третьих, мы должны были вершить правосудие, избирательно применяя силу — мы выясним личности главарей и их местонахождение, используя фотографии убийц, позировавших среди трупов, и аэрофотоснимки их домов, сделанные с высоты; и в ответ проведем рейды в удобное для нас время. Я хотел использовать, по выражению Наполеона, «железный кулак в бархатной перчатке».

Осквернение человеческого тела оскорбляет наше чувство собственного достоинства. Гомер, описывая, как Ахилл тащил тело Гектора за своей колесницей во время Троянской войны, осуждает Ахилла, несмотря на его воинскую славу. Цивилизация развивается, учил нас Гомер, только тогда, когда сильнейшие нации и армии уважают достоинство слабейших. В Фаллудже наша военная мощь будет определяться моральной силой, как это повелось с тех пор, как Джордж Вашингтон впервые принял командование нашей Континентальной армией. Убивая тех, кто попрал нашу общую человечность, и сохраняя при этом собственный моральный компас, я намеревался продемонстрировать, что нет лучшего друга и худшего врага, чем морской пехотинец Соединенных Штатов.

Как командир наземных сил, находящийся прямо на месте событий, я знал, что и как делать. Генералы, стоявшие выше меня, согласились с моим планом.

Но все наши предложения были отвергнуты. Я не знал о том, что посол Бремер в ходе телеконференции с Белым домом настаивал на необходимости предпринять самые решительные военные действия. Генерал Санчес, также находившийся на линии, описал нам президента Буша как разгневанного и заявившего, что мы должны быть «жестче, чем ад». Министр обороны Рамсфелд позже объяснил, что, по его мнению, Соединенные Штаты должны «дать понять, что любой, кто совершает террористические акты, столкнется с мощью американских вооруженных сил».

Бой в городе наносит ужасающий ущерб мирному населению. Я внимательно изучал боевые действия, которые вела морская пехота в 1968 году во вьетнамском городе Хюэ и не хотел идти по этому пути. К тому же тотальный штурм сплотил бы против нас всех жителей. Во время Второй мировой войны, чем больше мы бомбили немецкие города, тем более сплоченным становилось немецкое население — и это несмотря на чудовищные потери. Это было самое серьёзное возражение, которое выдвигали и я, и генералы, стоявшие выше меня. Однако все оказалось безрезультатным — наша точка зрения потерялась в какофонии сильных эмоций, вызванных гротескной фотографией толпы, танцующей вокруг висящих трупов.

Генерал Конвей неохотно сообщил мне, что я должен атаковать всеми войсками. Мне предстояло штурмовать город площадью двенадцать квадратных миль, состоящий из сотен кварталов бетонных домов, в которых проживало 300 тысяч все более и более возмущенных жителей, плюс разрозненная группировка вооруженного противника.

Великие нации не гневаются; военные действия должны предприниматься только для достижения конкретных стратегических целей. В данном случае мы участвовали в чрезвычайно жестокой политической кампании, завязанной на фундаментальные идеи, но пытались рассматривать проблему Фаллуджи как обычную войну. Я считал, что у нас есть более эффективный и устойчивый подход к разрешению ситуации, с которой мы столкнулись, однако приказ был однозначным: атаковать.

*****

Я четко и ясно озвучил свои возражения, и хотя некоторые в подобных обстоятельствах могут призвать старшего офицера покинуть свой пост, ваши солдаты не могут уйти в отставку и вернуться домой. Они должны выполнять этот конкретный приказ независимо от того, будете ли вы по-прежнему с ними, или нет.

Преданность своим войскам, своему руководству и своей присяге подчиняться приказам гражданских властей важнее всего, даже если есть сотни причин не соглашаться.

— Итак, приступим к делу, — сказал я своим командирам.

Обычно командир получал подробный приказ, однако в данном случае приказ о штурме города был отдан только устно. Мы должны были атаковать и вытеснить террористов, установив контроль над городом, но для начала нам необходимо было вывести из-под удара сотни тысяч неуступчивых гражданских лиц. Мы неоднократно передавали предупреждения всем мирным жителям покинуть город, и пока четверть миллиона человек покидали город, повстанцы, получившие свободу передвижения, занимали его.

По командной иерархии я передал одно решительное требование: как только мы начнем штурм, не останавливайте нас. Внутри города мы должны были вступить в полномасштабную схватку, и когда бой закончится, город и прилегающая к нему крупная автомагистраль окажутся открытыми, а террористы — мертвы.

И снова мне пришлось переориентировать своих морских пехотинцев. Я сделал это, изменив свое стандартное руководящее правило «захватить или убить» на «убить или захватить» тех, кто сражается против вас. Я намеренно поставил глагол «убить» перед «захватить», чтобы дать понять, что речь идет о ближнем бое с противником, обладающим преимуществом своей территории.

Располагая лишь скудными разведданными, мы оценивали силы противника где-то от шести сотен до двух тысяч боевиков, усиленных, возможно, тысячей примкнувших к ним возмущенных местных жителей, а также примерно двадцать ключевых лидеров.

У меня не было резерва, поэтому пришлось стягивать силы из других городов и пограничных постов, оставив там лишь небольшие отряды. 1-я бронетанковая дивизия генерал-майора Марти Демпси, которая ротировалась в Германию, была остановлена на полпути, а ее части вернулись в Ирак, чтобы ослабить давление в моей южной зоне ответственности.

Мне повезло, что штурмом командовал полковник Джон Тулан, человек, сохранявший хладнокровие в самых неблагоприятных обстоятельствах и реагировавший на трудности с издевательской иронией.

— В начале вы атакуете только двумя батальонами, — сказал я.

Это означало, что вначале он переходит в атаку всего двумя тысячами бойцов, чтобы выкорчевать террористов среди десятков тысяч бетонных зданий, не зная, где прячется враг.

— Ну, мы не хотим переусердствовать, сэр, — ответил он.

Взятие Фаллуджи было делом Джона; я же сосредоточился на координации действий четырнадцати тысяч американских солдат и морских пехотинцев, одновременно встречаясь с десятками шейхов племен и выполняя политические программы и программы развития ВКА. Что касается моих обязанностей в битве за Фаллуджу, то я намеревался оставаться в непосредственной близости от событий, не вмешиваясь в действия