Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов

между собою? Неверующие прогрессисты стараются – худо ли, хорошо ли – создать такую солидарность и кое-что уже сделали. Именующие себя христианами не верят в успех их дела, злобно порицают их усилия, противятся им. Порицать и мешать другим легко. Попробуйте сами сделать лучше, создать христианство живое, социальное, вселенское. Если мы не по имени только, а на деле христиане, то от нас зависит, чтобы воскрес Христос в своем человечестве. Тогда и исторический Фома приложит руку свою к этому действительно во плоти воскресшему христианству и с радостью воскликнет: Господь мой и Бог!»

Чтение своего реферата Соловьев закончил под взрыв рукоплесканий. Вся аудитория была возбуждена, наэлектризована. То, о чем говорил Соловьев, казалось неслыханным «модернизмом». Однако открывшиеся перспективы увлекали, указывали новые пути – пути творческого, мужественного, социально активного христианства. Правда, многие были смущены дерзновенным восстанием против «святынь» правоверия, церковного догматизма, послушания авторитетам и духовным властям: не подрывает ли Соловьев самого существа православной веры? и неужели христианство не преуспело? не удалось? оказалось исторической неудачей?… «В перерыве к Гроту один за другим подходили члены Общества с заявлениями о желании возражать. Прения в такой обстановке были, конечно, неудобны, и председатель объявил, что прения состоятся в закрытом заседании, т. е. без публики и в другом помещении. Рокот неудовольствия пронесся по зале… Многие записались тут же в члены-соревнователи и заплатили десятирублевые взносы»… (87,140).

По цензурным условиям протокол прений (как и сам реферат) напечатан не был; в печати сохранился лишь краткий газетный отчет Я. Н. Колубовского (2), который мы здесь и приводим:

«Совершенно не согласился с докладчиком П. Е. Астафьев, полагавший, что задача личного душеспасения гораздо шире нравственно-социальной задачи. Князь Д. Н. Цертелев заметил, что едва ли можно требовать, чтобы все элементы жизни были проникнуты христианскими началами. Есть начала, которые могут действовать, не мешая христианским элементам. Таково, например, начало справедливости, не заключающее в себе чего – нибудь специально христианского и получившее уже высокую степень развития в римском праве. Н. А. Зверев находил неверным утверждение докладчика, что отцы церкви не занимались вопросом о влиянии религиозно-нравственных начал на социальную жизнь, тогда как этот вопрос, начиная с блж. Августина, вызвал даже громадную литературу. Надо строго различать область государственных вопросов, куда совсем не желательно внесение религиозных начал, и область личных отношений, где религиозные начала в высшей степени благотворны. Вл. С. Соловьев возразил, что несмотря на обильную литературу, нравственно-социального прогресса все-таки не было. Замечания В. А. Гольцева о роли языческих начал в древнем обществе докладчик признал справедливыми. Князь С. Н. Трубецкой полагал, что средневековую теократию можно упрекнуть в чем угодно, только не в индивидуализме. На это Вл. С. Соловьев сказал, что, хорошо зная католическую теократию по личным сношениям с нею, он не может отделаться оттого впечатления, что в ней на первом плане – личное душеспасение, другими словами, что она страдает болезнью эгоистического индивидуализма. Ю. Н. Говоруха-Отрок находил, что докладчик допускает христианство без христиан. Не соглашаясь с этим, Вл. С. Соловьев подчеркнул, что много истинно христианских дел сделано нехристианами, и наоборот: таков исторический факт, который достаточно говорит за себя. Несколько замечаний было сделано также Н. В. Бугаевым, Н. Анучиным, В. А. Грингмутом и Н. Я. Гротом».

Реферат Вл. С. Соловьева и прения в «закрытом заседании» вызвали бурное возмущение в лагере московских консерваторов. Выступление Соловьева 19 октября истолковывалось как прямой выпад против Православия, а действия Психологического Общества – как сознательное потворство антирелигиозной пропаганде!(68)

Полемическую кампанию против «нового лжеучителя» открыла газета «Московские Ведомости». Её постоянный сотрудник Ю. Н. Говоруха-Отрок – литературный критик и публицист, в 70-х годах разорвавший с революционной кружковщиной и перешедший к консерваторам – напечатал под псевдонимом Ю. Николаев пространный фельетон, посвященный реферату Владимира Соловьева. Тенденциозное, местами же просто сумбурное изложение реферата перемежалось суровыми «обличениями»: то, о чем «пророчествовал» «новоявленный мистик и либерал», исполнено «нелепости и очевидной неправды». Соловьев «хочет не разъяснить, а запутать, не просветить, а затемнить. Его реферат есть одна сплошная выходка, рассчитанная на невежество общества в религиозных вопросах… Это был просто бойкий фельетон, написанный с целью возвеличить деятельность «неверующих людей»… Еще более возмутила Ю. Николаева реакция публики – обсуждение в «закрытом заседании» вопросов о том, что такое христианство? что такое христианин? кого можно и кого нельзя назвать этим именем? – «Эти понятия для нас должны быть совершенно ясны. Мы все живем в христианской стране, мы все питомцы христианской цивилизации». (3)

М. Афанасьев, автор «Письма в редакцию» (в том же номере газеты), также не стеснялся в выражении своих чувств: «Тяжёлое впечатление произвел на меня кощунственный «реферат»… Это было сплошное глумление над тем, что только есть самого дорогого для Русского человека: над Святой Православною Церковью. Того, что публично, во всеуслышание говорил г. Соловьеву не только в каком-либо обществе, но и в частном разговоре никогда на своем веку не слыхивал»… (4)

Под подозрением оказались и действия Психологического Общества, устроившего прения при закрытых дверях: «Как будто нарочно были приняты все меры не только для того, чтобы ложь, проповедуемая г. Соловьевым, нашла себе самое широкое распространение, но и для того, чтобы это распространение не было парализовано опровержением этой лжи». (4)

Соловьев ответил кратким «Письмом» в редакцию: «Прочтя в 291 № «Московских Ведомостей» статьи гг. Ю. Николаева и Афанасьева, посвященные моему реферату в Психологическом Обществе, считаю нужным заявить, что в этих статьях мои мысли переданы совершенно не верно, в чём легко можно будет убедиться, когда означенный реферат появится в печати». (6)

Но это заявление лишь подлило масла в огонь. Комментируя реферат и «Письмо» Соловьева, редактор «Московских Ведомостей» в передовой статье поднял тревогу: «Психологическое Общество – орудие в руках ловкого и дерзкого софиста, мнящего себя новоявленным пророком, имеющим задачу разрушить национальность, патриотизм и веру Русского народа… 19 октября г. Соловьев выступил в Обществе с публичной проповедью, направленной против самого существа христианской Церкви… На этот раз г. Соловьев выступил с новым панегириком, восхваляя уже не приверженцев Римского первосвященника, а приверженцев полного атеизма, которые будто бы делают дело Христово, тогда как верующие христиане служат им только помехой в их богоугодном деле. Не останавливаясь перед самою дерзкою ложью – (вроде той, что крепостное право у нас было отменено будто бы благодаря усилиям «людей неверующих») – лишь бы приписать все благие начинания людям, которые были врагами христианства, г. Соловьев возвел в достоинство христиан тех, кто отрицает Христа, и выставил на позорище тех, кто Его исповедует. Мало того, он объявил «односторонними эгоистами» всех