Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

Театральные труппы, с которыми она сотрудничала, быстро распадались, возникали вновь в похожих составах и с похожими целями – жизнь актрисы модернистского театра оказалась похожей на плавание капельки ртути по ровной поверхности, присоединяющейся к таким же, как она, и снова отрывающейся, уходя в кажущееся самостоятельным плавание.

Не вполне понятно, в какой момент – ещё в Отару или уже позже, в Токио, Ёсико познакомилась с молодым актёром по имени Хаттори Ёсихару, – скорее всего, однофамильцем Хаттори Сандзи, с «пропажи» которого в СССР началась эта глава. Ёсихару влюбился в Ёсико, но, даже несмотря на то, что она забеременела от него, актриса отказалась от предложения руки и сердца. Родившийся вскоре сын Хироси был записан в семейную книгу как младший брат Ёсико и узнал правду только много лет спустя, а молодая актриса продолжила карьеру как ни в чём не бывало. Вскоре она дождалась первых успехов, в том числе и в становящемся на ноги японском немом кино. И – обычная история: несостоявшийся муж, отец Хироси, начал ревновать её к славе, а затем и не только к ней.

Ещё в самом начале 1920-х Ёсико познакомилась с преуспевающим актёром Ямада Такая (Ёкохара Тадакая) и вскоре стала его любовницей. Второй удар окончательно вывел Хаттори Ёсихару из равновесия, и в 1925 году он бросился под поезд. В том же году на экраны вышел фильм «Городской волшебник», игру Ёсико в котором пресса назвала «идеальной». В следующем, 1926 году она снялась уже в семи фильмах, а в 1927-м заняла второе место в рейтинге популярности японских актрис немого кино.

Съёмки «Травиаты» свели Ёсико с актёром Такэути Рёити, и актриса вновь влюбилась. Она написала прощальное письмо своему гражданскому мужу Ямада Такая и бежала со съёмочной площадки и из города вообще с Такэути. Их нашли через несколько дней, уволили за простой, но оказалось, что скандалы из жизни звёзд лишь подогревают интерес к ним со стороны публики. Вскоре Ёсико и Рёити стали мужем и женой, а в 1928 году было объявлено о появлении «Труппы Окада Ёсико». Своей площадки у неё, конечно, не было, и актриса в компании немногочисленных сторонников и друзей выступала на сценах, порой почти импровизированных, по всей Японской империи, включая колониальные территории – Корею и Тайвань.

К тому времени как Ёсико узнала вся страна и актриса вернулась в Токио, в кино произошла важнейшая перемена – появился звук. Окада создала собственную продюсерскую компанию, что никак не свидетельствует в пользу её образа робкой, изнеженной и неприспособленной к жизни «рабы любви», и всерьёз занялась японскими танцами. Однако несколько лет гастролей оторвали её от кинематографического мира, и Ёсико никак не могла найти собственное место в лучах кинопрожекторов. Ей доставались роли второго плана, вовсе эпизодические, а серьёзные режиссёры, – разумеется, сплошь мужчины, помня о её скандальной славе и слыша рассказы о непредсказуемом характере, остерегались приглашать Ёсико в свои проекты.

К середине 1930-х годов Окада переживала серьёзный профессиональный и личный кризис. Её отношения с Такэути постепенно сошли на нет, и они стали жить раздельно. Она не смогла поладить и с собственным сыном Хироси. После смерти родителей Ёсико пришлось рассказать ему правду о его происхождении. Появление на горизонте романтика-коммуниста режиссёра Сугимото Рёкити, (чьё настоящее имя, как мы уже знаем, было Ёсимаса), выглядело для неё спасением, единственным возможным выходом из лабиринта запутанной личной жизни и из творческого тупика. Для Сугимото в каком-то смысле тоже.

Рёкити был женат, но его супруга – бывшая танцовщица Сугияма Тиэко тяжело болела, и отношения между ними носили формальный характер. Творческие перспективы коммуниста в милитаристской Японии просто отсутствовали. В 1931 году Сугимото уже пытался попасть в Советский Союз, надеясь одним махом решить все проблемы, но потерпел фиаско. И тут появилась она – красивая, опытная, талантливая актриса, у которой в общем-то остался последний шанс хотя бы на возвращение былой, немой славы в звуковом кино и на сцене… Если бы только не политика.

Беглянка

Сугимото и Окада знали, что помимо Хаттори Сандзи в СССР работали японские режиссёры Хидзиката Ёси и Сано Сэки, но не знали, что первого уже расстреляли, а второй и третий спешно покинули Советский Союз, сохранив этим свои жизни. В декабре 1937 года Ёсико с мужем решили бежать в Москву, чтобы встретиться с ними, а главное, учиться у кумира всех модернистов – Всеволода Мейерхольда. Тем более что Сугимото знал русский язык: переводил на японский Максима Горького, Бориса Лавренёва и других пролетарских авторов.

Окада относительно неплохо ориентировалась в северных уделах Японской империи – помогли годы гастролей по провинциям – и самостоятельно составила маршрут побега. 27 декабря пара выехала из Токио и двинулась к советской границе на Сахалине, где перейти границу казалось (и справедливо) проще, чем на тщательно охраняемых рубежах в Маньчжурии. Под самый Новый год, 31 декабря 1937 года, Сугимото и Окада прибыли в приграничный городок Сисука (ныне Поронайск), ещё два дня ушли на рекогносцировку, умело замаскированную под экскурсии для токийских знаменитостей. Знаменитая пара осмотрела посёлок аборигенов на острове Отасу. Прошлым числом полиция установила, что экскурсии Окада и Сугимото слушали невнимательно, но приковывали внимание местных жителей «столичным прикидом»: дама путешествовала в красном свитере, серой куртке и чёрном берете, а её спутник, зарегистрировавшийся в гостинице как Ёсида Ёсимаса, – в сером пальто, галстуке и тёмных очках. На следующий день Ёсико и Рёкити заказали экскурсию на север, к 50-й параллели, по которой проходила граница между Японией и СССР. Те туристы, что добирались до этих мест, часто изъявляли желание сфотографироваться на фоне разделительного пограничного знака (его копия сейчас хранится в Сахалинском областном историко-краеведческом музее). Начальник полиции Сисука лично заказал для именитых гостей сани для финальной части путешествия от станции Хоэ (Буюклы) до границы. Последнюю ночь они провели в посёлке Кэтон (Смирных). В половине десятого утра 3 января при температуре ниже 30 градусов Сугимото и Окада в сопровождении местных полицейских по глубокому снегу (больше полуметра) двинулись в сторону запретной зоны. Около двух часов дня они достигли полицейской заставы Ханда и оставили там все личные вещи – японцы потом подсчитали, всего 42 предмета – чтобы создать видимость скорого возвращения. Оторвавшись от двух стражей порядка, ослеплённых восторгом при виде знаменитости и грубо нарушивших правила сопровождения гражданских лиц в приграничной полосе, Рёкити и Ёсико пешком перебежали на советскую сторону. Уже в пятидесяти метрах от пограничного знака их чуть было не остановил один полицейский, но Сугимото сблефовал, сделав вид, что у него есть пистолет под курткой, и полицейский отстал. Когда страж порядка добрался до своей винтовки и дважды выстрелил в воздух, было уже поздно. Звёздная