Былины - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Не сердись на государыню на матушку,

Уброси своё смертное побоище,

Оставь мужичков хоть на семена».

Тут Васильюшка Буславьевич

Опускает свои руки к сырой земле,

Выпадает ось тележная из белых рук

На тую на матерь сыру землю,

И говорит Василий Буславьевич

Своей государыне матушке:

«Ай ты свет сударыня матушка,

Тая ты старушка лукавая,

Лукавая старушка, толковая!

Умела унять мою силу великую,

Зайти догадалась позади меня, —

А ежели б ты зашла впереди меня,

То не спустил бы тебе, государыне матушке,

Убил бы заместо мужика новгородского».

И тогда Васильюшка Буславьевич

Оставил тое смертное побоище,

Оставил мужиков малу часть, —

А набил тых мужиков, что пройти нельзя.

Тут приходят князья Новогородские,

Воевода Николай Зиновьевич,

Старшина Фома Родионович,

Ко тому Васильюшку Буславьеву,

Пали ко Василью в резвы ноги,

Просят Василья во гостебьице,

Сами говорят таковы слова:

«Ай же ты Васильюшка Буславьевич!

Прикажи обрать тела убитые,

Предать их матери сырой земле;

Во той ли во реченьке Волхове

На целую на версту на мерную

Вода с кровью смесилася,

Без числа пластина принарублена».

Тут-то Васильюшка Буславьевич

Приказал обрать тела убитые,

Не пошёл к им в гостебьице, —

Знал-де за собой замашку великую,

А пошёл в свои палаты белокаменны,

Ко своей государыне ко матушке

Со своей дружиной со хороброю.

И жил Васильюшка в праздности,

Излечил дружинушку хоробрую

От тыих от ран кровавыих

И привёл дружину в прежнее здравие.

Василий Буслаев молиться ездил

Под славным, великим Новым-городом,

По славному озеру по Ильменю

Плавает-поплавает сер селезень,

Как бы ярой гоголь поныривает:

А плавает-поплавает червлён корабль

Как бы молода Василья Буславьевича,

А и молода Василья со его дружиною хораброю,

Тридцать уда´лых мо´лодцов:

Костя Никитин корму´ держит,

Маленькой Потаня на носу стоит,

А Василий-то по кораблю похаживает,

Таковы слова поговаривает:

«Свет моя дружина хорабрая,

Тридцать удалых добрых мо´лодцов!

Ставьте корабль попе´рек Ильменя,

Приставайте, молодцы, ко Нову-городу».

А и тычками ко берегу притыкалися,

Сходни бросали на крутой бережок.

Походил тут Василий ко своему он двору дворянскому,

И за ним идёт дружинушка хорабрая,

Только караулы оставили.

Приходит Василий Буслаевич

Ко своему двору дворянскому,

Ко своей сударыне-матушке,

Матерой вдове Амелфе Тимофеевне.

Как вьюн около её увивается,

Просит благословение великое:

«А свет ты моя сударыня-матушка,

Матера вдова Амелфа Тимофеевна!

Дай мне благословение великое:

Итти мне, Василью, в Еруса´лим-град

Со всею дружиною хораброю,

Мне-ко Господу помолитися,

Святой святыне приложитися,

Во Ердане-реке искупатися».

Что взго´ворит матера вдова,

Матера Амелфа Тимофеевна:

«Гой еси ты, моё чадо милое,

Молодой Василий Буслаевич!

То коли ты пойдёшь на добрые дела,

Тебе дам благословение великое;

То коли ты, дитя, на разбой пойдёшь,

И не дам благословения великого,

А и не носи Василья сыра земля».

Камень от огня разгорается,

А булат от жару растопляется,

Материно сердце распущается;

И даёт она много свинцу, пороху,

И даёт Василью запасы хлебные,

И даёт оружье долгомерное:

«Побереги ты, Василий, буйну голову свою».

Скоро мо´лодцы собираются

И с матёрой вдовой прощаются.

Походили они на червлён корабль,

Подымали тонки парусы полотняные,

Побежали по озеру Ильменю.

Бегут они уж сутки, другие,

А бегут уже неделю, другую, —

Встречу им гости-корабельщики:

«Здравствуй, Василий Буслаевич!

Куда, молодец, поизводил по´гулять?»

Отвечает Василий Буслаевич:

«Гой еси вы, гости-корабельщики!

А моё-то ведь гулянье не охотное;

Смолоду бито много, граблено,

Под старость надо душа´ спасти.

А скажите вы, молодцы, мне прямого путя

Ко святому граду Иеруса´лиму».

Отвечают ему гости-корабельщики:

«А и гой еси, Василий Буслаевич!

Прямым путём в Иеруса´лим-град

Бежать семь недель,

А окольной дорогой – полтора года.

На славном море Каспийскиим,

На том острову´ Куминскиим

Стоит застава крепкая,

Стоят атаманы каэачие:

Не много, не мало их – три тысячи;

Грабят бусы, галеры,

Разбивают червлёны ко´рабли».

Говорит тут Василий Буслаевич:

«А не верую я, Васенька, ни в сон, ни в чох,

А и верую в свой червлёный вяз.

А бегите-ко, ребята, вы прямым путём».

И завидел Василий гору высокую,

Приставал скоро ко круту берегу;

Походил Василий сын Буслаевич

На ту ли гору Сорочинскую,

А за ним летит дружина хорабрая.

Будет Василий в полу´горе,

Тут лежит пуста голова,

Пуста голова, человечья кость.

Пнул Василий тое голову с дороги прочь;

Прове´щится пуста голова человеческая:

«Гой еси ты, Василий Буславьевич!

Ты к чему меня, голову, побрасываешь?

Я, молодец, не хуже тебя был;

Умею я, молодец, валятися;

А на той горе Сорочинския,

Где лежит пуста голова,

Пуста голова молодецкая,

И лежать будет голове Васильевой».

Плюнул Василий, прочь пошёл:

«Али, голова, в тебе враг говорит,

Или нечистой дух».

Пошёл на гору высокую —

На самой сопке тут камень стоит.

В вышину – три сажени печатные,

А и через его только топор подать,

В долину – три аршина с четвертью;

И в том-то подпись подписана:

«А кто-де у каменя станет тешиться,

А и тешиться, забавлятися,

Вдоль скакать по каменю,

Сломить будет буйну голову».

Василий тому не верует,

Приходил со дружиною хораброю.

Стали молодцы забавлятися,

Поперёк того каменю поскакивати,

А вдоль-то его не смеют скакать.

Пошли со горы Сорочинския.

Сходят они на червлён корабль,

Подымали тонки па´русы поло´тняны,

Побежали по морю Каспийскому

На ту на заставу корабельную,

Где-то стоят казаки-разбойники,

А стары атаманы казачие;

На пристани их стоят