Потерпевшие победу. Советские либералы и крах демократии в России (1987–1993 годы) - Гийом Совэ

входят в число институциональных барьеров, которые Мигранян предлагает установить[413]. Эти положения призваны предотвратить скатывание авторитарного правления к «деспотизму» и «произволу», характерным для режимов, в которых политика определяется не законами, а волей лидеров. Одним словом, важна не демократическая легитимность власти, а ее законность, то есть ее институциональная основа. Однако, по мнению Миграняна, она была бы неполной, если бы не опиралась на последний существенный барьер на пути власти бюрократии – институционализацию гражданского общества.

Мигранян является одновременно и самым известным защитником «железной руки», и одним из пионеров осмысления гражданского общества в СССР. Это само по себе ставит под сомнение распространенное представление о том, что гражданское общество и демократия обязательно идут рука об руку. Безусловно, правовая гарантия деятельности автономных организаций является необходимым условием функционирования парламентской демократии, что подчеркивали многие советские диссиденты начиная с 1970‑х годов, но это недостаточное условие, поскольку свобода от государственного давления не обязательно означает участие в принятии политических решений. Мигранян очень четко формулирует этот вопрос, внятно отличая «демократические ценности и принципы» от «либеральных ценностей и принципов», на которых базируется гражданское общество. Демократия ассоциируется у него с ценностью равенства и принципом широкого участия общества в осуществлении власти. С гражданским обществом он связывает ценности индивидуализма и неотчуждаемых прав и свобод личности, составляющих основу негативной свободы, то есть свободы личности от вмешательства государства и общества. На примере политической истории Запада он показывает, что эти два набора ценностей и принципов не всегда были связаны между собой. Великобритания, например, впервые построила «демократический политический механизм»[414] на аристократической основе, которая не допускала к политике широкие массы. В этом, по Миграняну, универсальный урок: первым шагом в создании демократии является гарантия «„свободы от“, однозначно утверждающая приоритет либеральных ценностей над ценностями демократии»[415]. По его мнению, это историческая необходимость:

Исходя из опыта многих стран, перешедших к демократической политической системе, можно, думается, вывести следующую закономерность. На начальном этапе своего становления демократический механизм очень хрупок и легко может быть разрушен при широком вовлечении масс, не обладающих достаточной общей, а особенно политической культурой, в активный политический процесс. Для обеспечения свободы и независимости отдельного индивида, вытекающей из доктрины либерализма, необходимо было создать особый механизм[416].

Помимо упомянутых выше разделения властей и конституционного контроля, рассматриваемый механизм включает в себя «институционализацию гражданского общества», то есть юридическую гарантию организации и автономного выражения индивидуальных и коллективных интересов. Как и многие его современники, Мигранян рассматривает распространение неформальных групп как признак становления гражданского общества. Их роль, по его мнению, заключается в том, чтобы выразить важные проблемы, с которыми сталкиваются отдельные категории граждан или общество в целом, и побудить власть к принятию соответствующих мер. Для этого он рассматривает акции гражданского неповиновения как эффективный способ давления на бюрократию, особенно если они широко освещаются в СМИ. Еще в 1988 году Мигранян предложил законодательно разрешать акты гражданского неповиновения, которые он определяет – со ссылкой на «подавляющее большинство политологов» – как «публичные, ненасильственные, сознательно подготовленные, но незаконные действия, которые обычно имеют целью вызывать какие-то изменения в законах или в действиях различных властей»[417]. В качестве примера он приводит протест, начавшийся в 1987 году в Ленинграде с целью защиты архитектурного наследия города и заставивший муниципальные власти объяснить свои планы по уничтожению гостиницы «Англетер». Однако Мигранян не разделяет стремления многих активистов неформального движения освободить свою деятельность от всех ограничений, в том числе и в политической сфере. Институционализация гражданского общества, утверждает Мигранян, неизбежно приводит к публичному выражению социальных конфликтов, которые в случае обострения представляют реальную угрозу стабильности политической системы. Поэтому, по его мнению, реформатору необходимо сохранять авторитарную власть «арбитра и корректировщика»[418], позволяющую ему контролировать постепенную передачу власти гражданскому обществу. В практическом плане авторитаризм реформатора предполагает серьезные ограничения политического участия:

Правда, политические права граждан и общественно-политических организаций сужены, серьезная легальная оппозиция запрещена, политическое поведение как отдельных граждан, так и политических организаций строго регламентировано. Однако в отличие от тоталитаризма, когда любое инакомыслие и всякая легальная оппозиция объявляются вне закона, авторитаризм разрешает и определяет пределы допустимого инакомыслия и легальной оппозиции[419].

Летом 1989 года, в разгар забастовки шахтеров, Мигранян предложил Съезду проголосовать за передачу всех полномочий Горбачеву, чтобы тот мог сформировать Комитет национального спасения и покончить со всеми другими институтами власти, включая сам Съезд и местные Советы[420].

Моральная свобода и патернализм

По мнению Миграняна, плюрализм интересов и идей, принятый в гражданском обществе, совместим с существованием абсолютной власти, поскольку плюрализация происходит с разной скоростью в разных сферах человеческой деятельности. Духовная сфера первой эмансипировалась от абсолютного контроля государства. В СССР этот процесс, начавшийся с десталинизации, уже практически завершен:

Мне кажется, что вышедший недавно сборник «Иного не дано» оповестил о вступлении нашей страны и политического режима в это бесцензурное, нерегламентированное развитие духовной сферы, когда каждый институт, каждое явление в нашем обществе может предстать перед критическим разумом исследователя, независимо от мнения и решений тех или иных могущественных сил государства[421].

Однако в экономической сфере плюрализация форм собственности только началась, и ее реализация непопулярна, что делает еще более необходимым установление сильной централизованной власти.

Ранее мы видели, что Мигранян понимает мораль как частную диспозицию, основанную на способности человека отвечать за свои поступки. Мы также видели, что именно во имя этого принципа индивидуальной автономии Мигранян осуждает претензии социалистических государств на привитие моральных качеств своим гражданам. В этом контексте может показаться удивительным, что он также утверждает, что авторитарный реформатор должен выполнять свои «патерналистские функции»[422], чтобы создать необходимые механизмы для приобретения народом «политической культуры». Мигранян не дает четкого определения этой политической культуры. Чаще всего он описывает ее через практику проявления умеренности и уважения к закону. Однако в других случаях он наделяет ее существенным моральным содержанием, набором общих ценностей, которые обеспечивали бы единство общества несмотря на разнообразие интересов. Таким образом, он оправдывает сохранение однопартийной системы тем, что в стране нет достаточной политической культуры, способной выразить четкий консенсус по поводу фундаментальных ценностей и целей общества, стоящих выше разнонаправленных личных интересов. Мигранян описывает задачу реформатора как воспитательную, ведущую общество к зрелости:

[После авторитарного перехода к демократии] закончится период инфантилизма нашего общества, когда за него думали и для него формулировали цели и задачи, наступит период зрелости, когда оно само станет достаточно компетентным и развитым, когда различные