Приемник Хрущева - Александр Фёдорович Агарев

и прозорливые, светлые умы России знали, для чего они живут и работают. У них и мысли не было, чтобы обогащаться. Как она могла быть, если их вела по жизни неистребимая любовь к родине, к обеспечению её благосостояния и безопасности.

Эта любовь сопровождала и нашего земляка Ф.Р. Козлова.

1

К началу 50-х г. Соединенные Штаты и Советский Союз снизили потенциалы вооруженности, но появилась термоядерная бомба. Масштабы ущерба, который обе страны могли нанести друг другу, стали ужасающими.

Для лучшего понимания ситуации, сложившейся к 60-м годам, сделаем исторический экскурс.

15 января 1953 года, выступая перед сенатской комиссией по иностранным делам Конгресса, государственный секретарь США Джон Форстер Даллес заявил о намерении изменить политику сдерживания на «более динамичную». Речь шла о внешнеполитической концепции «отбрасывания коммунизма». На этом основывалась военная доктрина «массированного возмездия». На любое нападение коммунистов на страны «свободного мира» США пригрозили: «Отвечать немедленно, немедленно по нашему собственному усмотрению»[107]. Как им заблагорассудится и где им заблагорассудится. Под этим подразумевалось, что они вправе нанести ядерный удар и по СССР.

Угроза убедительная. США накопили большой ядерный запас, располагали дальней бомбардировочной авиацией.

Это было время американского стратегического господства.[108] Американцы не собирались проигрывать. До 1957 года они лидировали. В создании атомной бомбы, затем – дальних бомбардировщиков, потом – водородной бомбы. Они не сомневались, что и в освоении космоса станут первыми. Но СССР запустил первым искусственный спутник Земли. «Почему советский спутник оказался первым в космосе? – объясняет Б.В.Раушенбах. – Да потому, что у американцев были базы в Европе для военно-воздушных сил. Они могли бомбить Москву с европейских баз обычными самолетами. А мы не могли ответить Америке никак… У нас был огромный стимул. Единственная возможность ответить американцам на удар по Москве – это ответный удар по Вашингтону и Нью-Йорку… Это все у нас понимали… И запуск первого спутника, который мы провели в спешном порядке, имел целью вовсе не изучение космоса. Главное было – показать американцам, что мы их можем накрыть. И они это поняли. Раз мы можем запускать спутники, значит, любой город Америки может быть, увы, поражен… Я считаю, что это очень сильно способствовало сохранению мира».[109]

Американцы испытали шок. Они начали форсированно работать над космической программой, разрабатывать и развертывать межконтинентальные баллистические ракеты.

Мы же, помимо шагов по созданию дальней стратегической авиации, главное внимание уделяли созданию ракетно-ядерного щита. Гонка ядерных и ракетных вооружений грозила человечеству полным уничтожением, но, как ни парадоксально, она же способствовала и поддержанию мира более 50 лет. Вдумаемся в цифры, теперь не секретные. К концу «холодной войны» (1991 г.) США и страны СНГ имели на различных носителях более 50 тысяч ядерных боеголовок. Если принять среднюю мощность одной боеголовки за 0,5 мегатонны, общий ядерный эквивалент составил 25 тысяч мегатонн. Ядерный потенциал имели примерно поровну СССР и блок НАТО. Ядерные мощности СССР, США и блока НАТО составляли не менее 20 тысяч мегатонн (5 тысяч использовать просто бы не успели). Мегатонна – это 50 бомб, одна такая бомба, сброшенная на Хиросиму, уничтожила около 100 000 человек. В совокупности две супердержавы могли взорвать в эквивалентном исчислении 1 000 000 таких бомб. Значит, уничтожить миллион городов, 100 миллиардов человек. А население земного шара 5 миллиардов. Двадцатикратный запас накопили две сверхдержавы и их союзники в ходе «холодной войны» для уничтожения человечества![110]

По косвенным данным, в начале 60-х годов советскую атомную промышленность представляли более 100 предприятий и организаций с числом работающих не менее 1 млн. человек. Если даже не брать это в расчет, то в начале 1962 г. советский военно-промышленный комплекс представляли 599 предприятий и 367 опытных заводов, научно-исследовательских и конструкторских организаций, где работало 3667 тыс. человек, не более 5 % от общего числа занятых в промышленности, образовании, науке, культуре и здравоохранении.[111] В 1958–1961 гг. объем производства военной продукции увеличился более чем в два раза(по сравнению с 1955 г.). Военные расходы составляли 18–20 млрд, рублей, или 5–6 % национального дохода.[112]

Масштабы работ и сроки были такими, что пришлось организовывать мощные государственные структуры. На них возлагался весь комплекс оборонного производства: проверка идеи, исследования, разработка, выход изделия, применение. Сегодняшние критиканы советской власти, ратуя за свободу западной демократии, не задумываются над тем, что советская система отличалась единством исполнительных, законодательных и воспитательных функций. Существовало, конечно, и разделение между разными органами, взаимодействующими друг с другом через партийное руководство. Период конца 50-х – начала 60-х годов характеризуется поиском новых принципов организации управления народным хозяйством СССР, в том числе и оборонной промышленностью. Основные программы создания вооружений сосредоточили в министерстве среднего машиностроения(атомная программа), министерстве оборонной промышленности(переименованном в 1953 г. из министерства вооружения), министерстве радиотехнической промышленности (созданном в 1954 г.), а также в министерствах авиационной и судостроительной промышленности. В конце 50-х годов отраслевые министерства упразднили. Предприятия оборонной промышленности, подобно другим секторам экономики, передали в ведение местных советов народного хозяйства. Создавали Государственные комитеты по авиационной и оборонной технике, судостроению, радиоэлектронике, по использованию атомной энергии.

В целом реформа (инициатор создания совнархозов Н.С. Хрущев) привела к децентрализации, установлению связей между оборонными и гражданскими предприятиями, расширению географических и социальных рамок советского ВПК. По мнению Н.С. Симонова,[113] предприятия по выпуску оборонной продукции включили в систему региональных экономических связей, вывели из состояния производственно-технологической замкнутости. Местные органы хозяйственного управления получили возможность размещать в «почтовых ящиках» заказы, отвечавшие региональным потребностям. Предприятия ОПК стали тяготеть к экономической самостоятельности, что проявлялось в договорных отношениях с заказчиком – Министерством обороны – по ценообразованию.

Вместе с тем децентрализация управления оборонной промышленностью усилила координирующую роль Комиссии по военно-промышленным вопросам при Президиуме Совета Министров СССР. При образовании комиссии (декабрь 1957 г.) определили, что ее возглавит заместитель Председателя Совета Министров. Решения комиссии были обязательны для всех министерств и ведомств, разрабатывающих и производящих продукцию военного назначения, независимо от их подчиненности.

Первым председателем ВПК и заместителем Председателя Совмина был выдающийся организатор оборонной промышленности Д.Ф. Устинов (возглавлял ВПК в 1957–1963 гг.). В аппарат ВПК назначали талантливых руководителей, инженеров, офицеров, за плечами которых имелся опыт производства, испытаний, приемки перспективного вооружения. Для выработки рекомендаций по решению возникающих проблем при ВПК имелся научно-технический совет. ВПК регулярно отчитывалась о ходе создания систем вооружения непосредственно перед высшим партийным руководством страны.

При изучении данной проблемы мне довелось узнать и другое мнение. Например, автор книги «Воздушный щит Страны Советов»[114]дает весьма существенную, на его взгляд, поправку: «В сочетании со всеми традиционными извращениями командно-административной системы это создавало взрывоопасную смесь некомпетентности партийного