Дельфийский Оракул - Уильям Брод

из каменистой породы. Хейла интересовало, в состоянии ли они доказать это? Имеются ли методы, которые позволили бы помочь ответить на вопросы: какие нефтепродукты попадали в храм, особенно в отдаленном прошлом? Есть ли способы установить, какие газы выходили на поверхность вокруг храма тысячу лет назад?

Де Бур долго раздумывал над этим, взвешивая все, какие только приходили в голову, возможности. Наконец он нашел ответ.

Травертин, все дело в травертине, сказал он. Вероятность успеха крайне мала. Но, кто знает, может быть, игра стоит свеч. В этой идее, заметил он, множество оговорок. Было ли поступление газа в храм в те давние времена достаточно обильным, как быстро образовывались твердые отложения, был ли приток газа постоянным на значительных отрезках времени, происходила ли утечка газа через пористую породу и не задерживалась ли часть газа в каменистых порах при образовании травертина во времена Оракулов, и не остался ли газ на тысячу лет замурованным в травертине и каменной породе. Впрочем, де Бур смотрел на все это без большого оптимизма. Он не слышал, чтобы кто-нибудь обнаруживал газы, оставшиеся с древних времен. Если их можно обнаружить, то это предмет новой науки.

И конечно же, добавил де Бур, скорее всего власти в Дельфах отнесутся к этой идее без энтузиазма и станут возражать. Просьба разрешить сделать сколы травертина для исследования, вероятнее всего, будет воспринята как посягательство на святыню. Просто это никогда не делалось.

Хейлу предстоял долгий перелет домой. Сидя в самолете, он думал о том, каким удачным было это путешествие, несмотря на то что, к сожалению, адшпон забит грязью и мусором. Ученый был совершенно уверен в том, что ими собрано достаточно важных доказательств и что у них теперь есть план реализации более точной проверки своей гипотезы и сбора данных, которые покажут, на правильном ли они пути или заблуждаются. В конце концов, так и функционирует наука. Сначала смелую идею предлагают, а потом экспериментально подтверждают. Хейл считал, что начало складывается удачно.

Впрочем, его продолжала тревожить проблема протяженности расщелины и вопрос, что сделало Дельфы, а не какое-нибудь другое место самой активной точкой проявления одурманивающих газов. Ведь расщелина протянулась вдоль подножий Парнаса километров на двадцать, не меньше. Загадка уникальности Дельф, подсказанная греческой картой, как-то затерялась в кутерьме поездок, расспросов и находок. Но теперь, когда все успокоилось, о ней вспомнилось с новой силой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

МЕСТО, ПОМЕЧЕННОЕ ЗНАКОМ X

Попытка заполучить разрешение на изъятие образца камня началась через несколько месяцев, в мае 1996-го. Совершенно не уповая на успех предприятия, де Бур написал Розине Колонна, дельфийскому официальному лицу, которая выдала разрешение на осмотр святилища. Он объяснил ей, каким образом разбросанный по всему храму Аполлона травертин может хранить свидетельство о газах, сочившихся там в древности, и попросил разрешения проверить эту идею, сделав скол четырех кусков травертина.

То, что колесо государственной власти крутится черепашьими темпами, — всеобщая истина жизни, но особенно это бросается в глаза в Греции. Ко всему прочему пребывавшие в ту пору у власти социалисты старались демонстрировать особенную приверженность скрупулезному следованию букве закона и всевозможным инструкциям. В отношении предложений, которые могли бы повести к изменениям в бесценном классическом наследии древности, основе греческой национальной гордости, чиновники в Афинах демонстрировали педантизм, граничащий с фанатизмом.

Колонна была сама любезность. Она написала, что ценит такой интерес науки, но за подобным разрешением может обратиться только археолог. Таковы правила. И решать будут Афины.

В сентябре 1996 года Хейл представил заявление на получение разрешения взять в Дельфах образцы травертина. Это представление он сделал через достойного посредника, Американскую школу классических исследований в Афинах. Только ее обращение в греческое министерство культуры и Центральный археологический совет, как установили Хейл и де Бур, имело шансы быть благосклонно рассмотренным этими учреждениями. Хейл набрался смелости и увеличил число образцов с четырех до десяти, попросив к тому же и сколы большего размера. Каменные образцы, написал он, должны равняться в диаметре пятнадцати сантиметрам, приблизительно толщиной в два кулака. Хотя предложение было подготовлено Хейлом и он же имел дело непосредственно с Американской школой, в документе де Бур назывался главным экспертом-исследователем и значился как член научной группы, который имеет для этой миссии наибольшую квалификацию.

В частном порядке Школа предупредила их, что греки, если они вообще дадут согласие, вряд ли разрешат вывоз образцов для исследования за пределами страны, как предусматривалось планом. Власти предпочитали проводить такие работы дома. Но оба ученых тем не менее решили настаивать на своем предложении, будучи убеждены, что для анализа подобного рода американские лаборатории подходят больше.

Недели сменялись месяцами, начались и закончились зимние каникулы, наступил уже 1997 год, и де Бур переключился на изучение последнего волновавшего Хейла вопроса: какой еще дополнительный фактор, находившийся где-то по линии дельфийской расщелины, мог способствовать выходу газа. В отличие от Хейла, де Бур очень хорошо представлял себе разнообразие расщелин, их непредсказуемость, неожиданную смену направления и множество других сюрпризов, которые ждали исследователя. Постоянно меняющие место расположения главные входы в глубины земли бывали сухими там, где специалисты ожидали наткнуться на бьющие фонтаном холодные струи воды. Такое ему приходилось испытать на собственном опыте.

Вопрос, почему длинная дельфийская расщелина выбрасывала газ именно в этих, а не в других местах, не казался ему таким уж запутанным, как Хейлу, которому длинная черная линия на греческой карте не давала объяснения причин, по которым Дельфы отличались от других мест.

Тем не менее де Бур чувствовал, что вопрос, поставленный Хейлом, был новым и стоящим того, чтобы им заняться. Кто знает, что им откроется? Может быть, обнаружится какой-то новый природный механизм. Он чувствовал, что ответ может лежать в каких-то пока что не обнаруженных иных расколах земной поверхности, которые пересекали дельфийскую расщелину под углом, близким к прямому, приблизительно в форме буквы X. Это увеличило бы выход битуминозных известняков на поверхность, усилило бы давление на две расщелины во время землетрясений и, как это случается обычно, облегчило бы подъем газов с глубины. С точки зрения геометрии это трансформировало бы вертикальную плоскость в пересечение двух вертикальных плоскостей, причем их соединение образовало бы канал выхода газов на поверхность. Конечно, эта мысль имела ценность только в том случае, если бы пересечение X находилось непосредственно под храмом Аполлона.

Догадка де Бура основывалась на глубоком знании пересекающихся расколов, приобретенном за десятилетия исследовательской работы. Он знал их не только по книгам и университетским курсам, но и по работе в поле,