Дельфийский Оракул - Уильям Брод

Каким бы ни было его происхождение, травертин свидетельствовал, что здесь и под храмом в течение многих столетий протекала насыщенная минералами вода, возможно, через щели в открытом французами основании фундамента. Это было очень трудноуловимым доказательством, разглядеть которое не были в состоянии не геологи. Но для де Бура оно говорило о времени, когда адитон не был заполнен землей.

Они спустились с храма. За ним де Бур разглядел огромный известняковый блок, установленный у самой тропинки так, чтобы он был виден проходившим по ней людям. Это место считалось центром адитона, основанием треножника, на котором восседал Оракул, так утверждали Миллер и Холланд. Он подошел к нему и внимательно оглядел. Хотя он раньше также был покрыт толстым слоем травертина, сейчас на нем травертина не было. Французские археологи тщательно стесали слои мягкого камня, и не осталось свидетельства, что когда-то по нему текла вода.

Они прошли в южную часть храма, сразу за адитоном, и там обнаружили убедительнейшее свидетельство того, что в прошлом здесь текла вода, — целую систему желобов, которая вела от нижних слоев фундамента храма, находившихся внизу массивной, сложенной из многоугольных блоков подпирающей стены. Каменные желоба были похожи на продуманную дренажную систему, куда могла стекать избыточная вода из внутренней части храма. Сейчас она также была сухой.

Пообедав, они продолжили поиски и пошли по крутой тропе за храмом. Миновав резкие подъемы, поднялись выше по склону. В самой верхней точке тропы у основания известняковой скалы они увидели родник Керну, когда-то бивший из-под земли, а теперь отведенный греческими инженерами для снабжения водой города Дельфы. Рядом с тропой приютилось древнее сооружение, нечто вроде павильона над родником, размером с небольшой плавательный бассейн, сейчас в нем воды не было, в щелях на высохшем дне начинали пробиваться первые ростки весенней растительности.

Керна очень интересовал их, так как в давние времена он, по всей видимости, стекал по склону, питая нижние ответвления около храма, в том числе и древний Кассотис. Если это так, то он, возможно, и породила большую часть травертина.

Они оставили тропу и пошли, петляя между валунами и кустами ежевики и поднимаясь выше по склону. Позади храма они заметили скалистый участок, за которым торчали высоченные известняковые утесы, на это место де Бур до того обращал мало внимания. Больших выходов подземных щелей они не нашли. Все говорило о том, что расщелина — гипотетическая расщелина, существование которой становилось все более реальным с каждым новым доказательством, — находилась ниже по склону, около храма.

На следующий день они выехали из города на машине. Выйдя из нее, они продолжили экскурсию пешком и приступили к методичному осмотру восточного и западного выходов расщелины. Геолог делал замеры, археолог записывал их. В сущности, де Бур повторял то, что уже делал раньше, но он хотел, чтобы Хейл убедился сам, что оба выхода были двумя составляющими одной и той же расщелины. Для Хейла это походило на изучение в поле элементарного учебника по геологии. Лазанье по скалам было утомительным занятием, но интеллектуальный стимул и непередаваемая красота окружающей природы вполне компенсировали усталость и поддерживали исследовательский пыл. Он чувствовал, что поступает правильно, пусть даже рискованно с профессиональной точки зрения, даже если глубины адитона лежали теперь для них за пределами досягаемости и не подлежали изучению.

Они вернулись в свои комнаты в «Куросе» обсудить увиденное, наметить планы на следующий день и другие неотложные вопросы. Составленный ими список начинался с происхождения газа, если именно это заставляло Оракула воспарять над земными юдолями.

Де Бур не мог забыть чаек, которых видел лет двадцать назад, когда на свалке в Харфорде на берегу реки Огайо собирал минералогическую коллекцию, которую выбросила одна из школ. На чаек, очевидно, действовал какой-то газ, который выделяли гниющие отбросы, скорее всего метан. Запах был сладковатый, напоминающий запах гнилого сена в сарае с коровами. Некоторые чайки вели себя очень странно, вихлялись в воздухе, кувыркались, пытались лететь, хлопая одним крылом, как будто были пьяными. Те, которые роились несколько подальше, на другом конце свалки, вели себя нормально. Только птицы, кружившиеся над одним определенным участком свалки, те, которые, очевидно, надышались каким-то газом, вели себя непривычно странно.

Может быть, оракулы вели себя, как эти чайки, думалось де Буру. Ведь вкрапления нефти, газа и смол наблюдались на всем пространстве подстилающей Средиземноморье и Ближний Восток породы. Теоретически оракулы вполне могли попасть под их воздействие. Но, по правде говоря, вопросов возникало несчетное количество. Каким образом газ попадал в расщелину под храмом? Каков был его состав? Как он поднимался в адитон, как накапливался там и как действовал, вызывая у Пифии состояние транса?

Интуиция подсказывала ему, что в качестве «газопровода» могла быть сеть расщелин под Коринфским заливом. Расстояние до залива было около двадцати — двадцати пяти километров, и расщелины, проходя через линзы углеводородов, выносили их в некоей газообразной форме на поверхность, в храм и к Пифии. Периодические толчки, которые сотрясали регион, не давали этой газопередающей системе перекрыться и застопорить накапливающийся газ. Такая возможность была вполне допустимой. С другой стороны, не было никаких веских доказательств, которые бы с уверенностью подтверждали такую версию.

Погрузившись в беседу, де Бур отвлеченно посматривал на обнаруженную Хейлом в Цинциннати греческую геологическую карту.

Де Бур нашел ее интересной, но в целом не информативной. В особенности он сомневался в линии, отмеченной штрихами, которую греческие эксперты провели по территории святилища между восточным и западным выходом расщелины. Де Бур считал, что геологи сделали неверный вывод относительно положения плоскости расщелины и места, где она пересекала склон. Их расчеты его не убеждали. Его сомнения могли быть вполне обоснованными, поскольку он очень долго изучал Дельфийский регион, причем сосредоточившись на крошечной части обширной зоны. Греков, напротив, интересовали разломы региона преимущественно как границы между разного рода залежами минеральных ресурсов, и они искали ценные руды, особенно богатые алюминием бокситы, один из главных предметов греческого экспорта. Будучи полевыми геологами, работающими в сравнительно бедной стране, они руководствовались важнейшими вопросами экономики ради процветания страны, а не криволинейностью расщелин, представляющей интерес только для академической науки.

Де Бур разложил карту. Он делал это в первый раз и впервые стал разглядывать не только центральную часть, но прочитал и легенду. В ней объяснялось, что означает раскраска разных участков, какие залежи и формации пометили греческие геологи.

Да, там были залежи бокситов, которые уже были ему известны в общих чертах после его поездок по Греции. На легенде они были обозначены