Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

⠀⠀

⠀⠀

Глава 24

⠀⠀

— Что это? Что это за дрянь? — спросил барон у своего денщика, заглядывая в стакан, что тот ему подал и из которого он только что сделал глоток. — Ты, что, добавил сюда воды?

— Нет, господин, — отвечал слуга. — Просто вино сверху замёрзло, бочка-то стоит на улице, промёрзла наполовину.

— Вино промёрзло? — удивился Волков.

— Наполовину, господин. На улице очень холодно, — пояснил слуга.

Генерал, ещё когда проснулся, и сам заметил, что в шатре у него весьма нежарко. Хотя обе жаровни раскалены, а стенки шатра вовсе не ходят ходуном от ветра. Ветра нет, но очень холодно. Он сразу захотел посмотреть, что происходит в лагере.

— А сколько времени?

— Думаю, время обедать, господин. Наверное, уже полдень. Прикажете подавать обед?

— Пока не подавай, держи на огне, подай одеваться.

Пока одевался, он звал к себе Хенрика, фон Флюгена или ещё кого-нибудь из выезда, но Томас никого из господ не нашёл.

— Видно, спят все.

— Спят! — Волков уже был одет. — Кто же не спит в лагере?

Не спали четыре человека из охраны штандарта. И сразу он разозлился: «Уж Хенрик или фон Готт от меня получат. Ишь ты, спят! Никак генералами себя мнят».

Его лошади, стоявшие у коновязи, все заиндевели. Ни сёдел с них не сняли, ни попонами не накрыли. Сколько они так стоят на морозе? С ночи? Барон ещё больше злится. Заболеют ведь! Он попробовал подпруги, ну, хоть подпруги додумались ослабить.

Уже совсем в дурном настроении он поехал к северному холму, к Рене, к палисадам. Над лагерем в морозном воздухе висел дым, почти не улетучивался. Везде у палаток солдаты жгли хворост из фашин, набранных во рвах. Те, кто не спал в палатках, готовили себе еду, и им, судя по всему, было холодно. Они сидели у костров, накрывшись одеялами. Кто-то ел, кто-то пил. И у всех печать усталости на лицах. Они почти не приветствовали его, даже когда он проезжал невдалеке. Это было плохо. Настроение у солдат было паршивым. Может, от холода, может, от больших потерь, а может, из-за нескончаемой работы.

И его настроение у северного холма не улучшилось. Всего три десятка солдат неспешно ковырялись во рве под наблюдением одного сонного сержанта. Ни одного офицера, как будто всем всё равно.

Солдаты углубляли ров, а вот самими палисадами, которые во многих местах были разнесены пушками в щепки, никто не занимался. Дыра на дыре. Спрашивать что-либо с сержанта было глупо, поэтому он лишь сказал зло:

— Сержант, найди своего полковника и скажи, чтобы немедля нашёл меня, слышишь? Немедля.

Сам же поехал на юг, к забору. А вот там дело шло чуть получше, там и солдат работало не менее сотни, и сам Циммер за ними приглядывал. Это в глазах командира было для капитана, безусловно плюсом; то, как он держал свой участок во время штурма, конечно генералу нравиться не могло, но то, что ответственно относился к работам, это генералу нравилось. Но лишь это. Циммер не мог выглядеть так уверенно, как выглядел, например, Нейман, не мог, подобно ему, увлечь за собой людей. А уж так залихватски и браво вести себя, как вёл капитан Вилли, он и во сне не смог бы. Тому и знамени не нужно было, он сам, в своей яркой одежде, в шляпе и на коне, был как знамя.

А у этого шея была замотана грязной тряпкой, лицо красное от мороза, всё тот же чуть мятый шлем всё так же сидел на нём немного криво.

— Вы ранены? — спросил Волков у капитана, вид которого был далёк от идеала.

— Что? Я? Нет, я не ранен, — молодой офицер даже не понял, что генерал имел в виду.

— А что у вас с горлом?

— А, это, — Циммер потрогал своё горло. — Кажется, я немного заболел… Горло… Это от холодной воды.

«У него заболело горло — как ребёнок, ей Богу!». Но ничего подобного говорить вслух генерал Циммеру не стал, заговорил про дело:

— Ставьте больше кольев. У вас еретики перелезали через ров, потому что кольев было мало.

— Я бы рад, но у меня не осталось дерева, — отвечал капитан. — Совсем не осталось. Я уже хотел просить у полковника Рене, когда он проснётся.

— Дерева нет? — переспросил генерал, оглядывая окрестности, которые ещё недавно зарастали хоть и чахлым, но лесочком.

— Да, господин генерал, нету.

— Верно, спросите у Рене, он заготавливал лес для палисадов, у него должен быть.

На участке Брюнхвальда работы велись, как и положено, людей было предостаточно, офицер при солдатах был, и те, хоть и без особого рвения, ковыряли заступами и лопатами мёрзлую землю.

Тут его и отыскал Рене, по виду бодр, но Волков знал, что он только что проснулся.

— Вы искали меня, генерал?

— Почему у вас так медленно ведутся работы, вы выделили для углубления рва всего тридцать человек. Палисады не восстанавливаете. Вы чего ждёте, дорогой мой родственник?

— Это всё из-за нехватки инструментов, — стал объясняться Рене, — а палисады не ставлю новые, так как у меня нет леса.

— У вас нет леса?

— Ни единого бревна. Всё, что было, мы уже поставили, тонкий лес разобрали на колья. И взять его негде; не иначе, придётся идти на север, к северным лескам, но там еретики, придётся с ними схватиться.

Генерал решил обедать, пока офицеры проснутся и соберутся у него. И когда Роха, Брюнхвальд, Рене и Дорфус пришли, то они рассказали, что не только не хватает леса для укреплений, также не хватает дров для обогрева и готовки пищи. Уж больно лютый холод стоял на улице, и фашины, которые солдаты собрали во рвах, быстро сгорали в небольших кострах.

Конечно, никакой речи о том, чтобы выйти из лагеря и нарубить дерева, не шло. Много нарубить бы всё равно не удалось.

— И что будем делать? — спрашивал Рене. — А то вдруг завтра будет новый штурм.

«Завтра». Генерал очень надеется на то, что ван дер Пильс не соберётся для нового штурма за один день. Но этот знаменитый еретик торопится и поэтому, даже несмотря на то, что спешка не даст как следует подготовиться к новой атаке, он может начать штурм уже следующим утром. Все офицеры ждут, что он им скажет. И он говорит:

— Зпретите солдатам беспечно жечь дрова и хворост. Нужно их беречь.