Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

консулы. Правда, большая часть городских нобилей в открытую ни к кому не примыкает, они просто наблюдают и при случае ссужают деньгами и Эшбахта, и всё немалое семейство Маленов. И ждут, когда вражда в городе прекратится. А может, и не ждут, просто живут, ни о чём наперёд не думая. И ещё горожане думали, что какой-то нахрапистый солдафон, недавно в графстве заявивший о себе, долго не продержится против целой фамилии. Да ещё какой фамилии! Один против многих? Нет, невозможно. Но Эшбахт удивлял горожан на протяжении уже многих лет, уверенно отвечал ударом на удар, иной раз тесня старый род. А ещё он нашёл себе в городе могущественных союзников, таких как богатейший в городе человек, купец и промышленник Кёршнер, чей дед и отец, воняя мочевиной, вышли из самых низов, начиная торговлю кожами, потом освоились, основали цех дубильщиков, стали получать большие заказы от герба Ребенрее и разбогатели. А вторым непоколебимым столпом новоявленного тогда ещё барона стал непререкаемый в городе авторитет, человек безукоризненный, как на него ни взгляни, отец Бартоломей, епископ маленский, старый знакомец Эшбахта. И видя, как, опираясь на своих друзей, крепко встал в графстве Эшбахт, многие, что имели к Маленам претензии, или те, что имели выгоды в Эшбахте, — особенно этих было много — стали выбирать партию Волкова, уже не боясь ярости Маленов. Но нет, Малены не сдались после этого, не сдались даже после того, как наследником знаменитого титула стал племянник Эшбахта. Они продолжали бороться. Может, поэтому генерал ехал по городу и не видел в нём яркого солнечного утра. А видел узкие переулки, обшарпанные стены, неприветливых людей. Нет, так и не смог он полюбить этот город. Да и как его любить, если теперь он ехал сюда под хорошей охраной, словно на войну. А ещё перед въездом в город он остановился, чтобы приготовиться. И всё никак не мог решить, что ему надеть под платье — небольшую, но очень крепкую кирасу, которая и прямой удар копья может отразить, или тонкую, очень хорошей работы кольчугу. Кираса была крепка, но прикрывала лишь грудь и живот, а вот кольчуга была легче, но опускалась до бёдер, прикрывая даже пах и достоинство. В итоге выбрал кольчугу. Староват он уже становился, не хотелось ему целое утро, а то и день париться в кирасе.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Вот родственника, Кёршнера, он уважал всё больше, и не только за то, что он давал генералу деньги почти без процентов, и не за то, что дом купца, по сути, стал резиденцией Эшбахта в Малене, а за то, что, несмотря на свою тучность и кажущуюся леность, был он неглуп и быстр в решениях. Уже на подъезде ко дворцу генерал заметил строительные леса вокруг дома. Кёршнер поднимал и укреплял забор, и так не хлипкий. А подъехав ближе, генерал разглядел по верху забора пики, набитые недавно. И окна дома, выходящие на улицу, тоже переделывали.

«Молодец Дитмар, видно, ночной штурм его настроил на серьёзный лад. Домишко укрепляется».

И Волков не ошибся; уже въехав во двор, он увидал новые ворота, что лежали тут же. Ворота были, может, и не так красивы, как прежние, но они были окованы железной полосой.

«Готов поспорить, он ещё и оружия прикупил!», — усмехался генерал, выходя из кареты.

И едва он вышел, как к нему уже чуть не бегом спешила хозяйка дома, госпожа Клара, а за нею милый ангел, девочка, которую Волков считал своею внучкой, дочь его покойной племянницы Урсула Вильгельмина. И обе они были по-настоящему рады генералу. И тот расцеловал их обеих, как родственниц.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 29

⠀⠀

Из мужчин дома был лишь старший сын из семейства Кёршнеров, Карл, он-то и встречал генерала после хозяйки. После ночного нападения на дворец, глава фамилии хотел, чтобы дом без мужчин не оставался. Посему Карл Кёршнер, давно живущий за городом в селе Эрбмюле, там, где и были размещены производства и склады семейства, теперь переселился сюда. Но Карл ничего рассказать о нападении не мог, так как сам тогда в родовом дворце не был, ну а Клара Кёршнер… Она говорила много, так притом горячо, как будто проживала историю заново, но вот понимала о том мало и на все конкретные вопросы, такие как: а сколько было бригандов, были ли они в доспехе, были у них аркебузы, пистолеты или мушкеты, и кто из них отдавал приказы — на всё это женщина ответов не знала, даже на вопрос: а были ли раненые или убитые среди ваших людей?

— Среди наших людей? — с некоторой растерянностью переспросила хозяйка дома. — Уж и не помню… Кажется, нет.

В общем, ничего толком у них не вызнав, Волков поцеловал Урсулу, пообещал ей скоро вернуться и поехал в дом Фейлингов, где ему опять были рады. Даже лакей, облачённый в стёганку и имевший тесак на поясе, из-за ворот разглядев его герб на карете и суровую охрану, обернулся к вооружённым людям, что стояли у входа в дом, и закричал радостно:

— Эшбахт приехал!

И тут его, оказывается, ждали. Дом Фейлингов был похож на осаждённую крепость, столько везде было оружия. Альфред Фейлинг, один из младших братьев Хуго, сам под одеждой носил кольчугу и был при мече. Альфред, то было заметно, тоже был воодушевлён появлением Волкова, и барон даже подумал, что так обычно радуются осаждённые, когда наконец получают пополнение и припасы. А Альфред сообщил барону, что глава дома всё ещё болеет, хоть раны уже почти затянулись, и с постели без нужды не встаёт. И повёл его к Хуго.

Люди Фейлингов, увидав барона и сопровождающих его ротмистра и одного сержанта, как по команде, вставали и принимали важные и угрожающие позы.

Он же едва сдерживался, чтобы в открытую не посмеяться над их бравым видом; особенно важны и грозны были четыре человека, что сидели перед самой спальней Хуго Чёрного.

«Господи, какие же олухи все эти «храбрецы», что напялили на себя доспех и взяли в руки железо. Каменщики и плотники, кажется. К чему вообще здесь такая охрана? Нападение было едва ли не месяц назад, наёмные бриганды уехали из города на следующий день на рассвете, как только открылись ворота. От кого же вы, болваны, тут друг друга охраняете? Думаете, что на вас нападёт кто-то из оставшихся в городе Маленов?»

Впрочем, ничего такого вслух он говорить не стал, а наоборот, увидав Хуго, взял