Брат, мой брат - Вера Вкуфь

— Давай… на улицу, что ли, выйдем? — не слишком уверенно предложила я, сама толком не зная, как эта «на улица» сможет помочь. Но Витька всё равно согласился. И мы, стараясь держать носы по ветру, двинулись по очень чистым и светлым коридорам. Настолько чистым и светлым, что будь сейчас любая другая ситуация, непременно захотелось бы там напачкать.

Задумавшись, Витька едва не вписался в стеклянную дверь, а я почти задела макушкой слишком низко опустившуюся приветственную вывеску.

Мы встали снаружи, на самих гранитных ступенях, а вокруг, расцветал тёплый, почти по-летнему приятный день, и больше поводов откладывать неизбежное не было.

— Ну? Давай? — опять просила я, чувствуя, как бумага под моими пальцами набухла и пошла гармошкой от влаги.

— С прохода отойдём только, — Витька всё-таки выцепил несколько секунд у более-менее безопасного ожидания и неизвестности.

И вот мы стояли в тени молодого клёна, листья которого были ещё цвета свежего салата. Витька принялся сосредоточенно дёргать верхний край своего конверта. Тот раздирался на отдельные части, как бахрома, но подавался. Мне тоже ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру.

Пара секунд, и у меня оказался исписанный всяким-разным медицинский бланк. Сердце в груди перестало биться и стало холодным.

Все непонятные циферки, стройными рядами, как в компьютерной программе, выстроившиеся в ряды, вызвали у меня головную боль.

Хорошо, что для таких, как я, внизу специально было выделено жирным шрифтом:

99,9999999997 %

«Отцовство практически доказано».

Я сглотнула, и перед глазами поплыли красные и бирюзовые пятна. Значит, так и есть. Вячеслав — мой отец.

Наполовину проигравшая, я поспешила нырнуть носом в соседний листок, от которого сейчас зависела судьба моего очень хрупкого мира.

Витька стоял каменной статуей, и его предплечье крайне мешалось читать. Хорошо, что мои глаза уже были настроены на поиск истины, и молниеносно впились в нужную строчку.

Она была короткой.

0 %

«Отцовство практически исключено».

У меня с тела упала каменная гора, и оно снова обрело способность нормально дышать. Голову от этого немного повело, но я быстро отловила наметившееся движение тела и заставила себя стать ровно.

Вячеслав — не отец Витьки. Значит, кровной связи между нами нет.

Мы не родственники.

Я уловила на своём лице улыбку, наверняка со стороны кажущуюся чрезвычайно глупой. Но мне было всё равно, я была счастлива. А потом всё-таки пришла в себя и опасливо покосилась на парня:

— Вить, ты как?

Витька замер и, казалось, не расслышал моего вопроса. Бумага в его руке не шевелилась. И само его лицо было сероватым — под цвет.

Я опасливо коснулась его плеча, будто стараясь поддержать, если бы Витька вдруг потерял равновесие. Но не успела я об этом подумать, как на меня «напал» его живой, я бы даже могла сказать озорной, взгляд.

Витька смотрел на меня из-под светлых ресниц сузившимися от улыбки глазами. Это было настолько неожиданно, что я едва не отшатнулась.

— Ну, вот, а ты боялась! — легко произнёс он, двумя пальцами сворачивая листок по сгибу.

— Кто тут ещё боялся? — нарочно сварливо буркнула я, используя удобно оказавшуюся на Витьке руку для того, чтобы отвесить ему сестринский подзатыльник. Хотя на деле вышло совсем несестринское и поглаживание.

Оказывается, птичьи трели заливали небольшой растительный островок перед медицинским центром. И теперь мы могли их услышать. И даже обрадоваться грядущему дню вместе с ними. Воздух приобрёл сладковатый вкус, а тело — такую лёгкость, что ещё немного, и можно было бы воспарить. И мы оба отчего-то не спешили никуда уходить, только глуповато улыбаясь друг другу и стараясь подобрать слова для того, что и так было понятно.

***

— Я туда определённо не пойду, — для убедительности я скрестила руки на груди, запрокидывая голову вверх и рассматривая шпиль аттракциона, который, казалось, упирался в самый небосвод.

— Ты туда определённо пойдёшь, — безапелляционно заявил Витька и, не обращая внимания на мою позу, потянул меня за локоть.

Для вида поупиравшись, я всё-таки пошла следом.

Столб, по которому, не спеша, поднимался внушительный ряд кресел, немного напоминал силомер с ярмарки, разве что, когда импровизированная скамейка бухалась вниз, не раздавалось победного гонга с машинным выводом о том, насколько ты сильный.

— Это точно не опасно? — даже не надеясь на положительный ответ, всё равно спросила я, когда мы приблизились.

— Это точно опасно, — не разочаровал меня Витька, держащий в руках два розоватых билета. Мне немного хотелось, чтобы их унёс ветер, но Витёк держал крепко.

На такой карусельке кататься нам ещё не приходилось, и у меня, как в детстве, поджимало внутри. Но теперь к этому странному ощущению примешивалось предвкушение грядущего восторга.

Потому что страх больше не сковывал — наоборот, он стал драйвом, дающим силы.

Конструкция аттракциона выглядела надёжной, а ограничители крепкими. Витька, уже перемотанный ремнями и ограничителем, сидел, радостный рядом и предвкушал. И я была абсолютно уверена, что ничего не случится. Просто потому, что уже не может случиться ничего плохого.

Аттракцион, звякнув, пришёл в движение, и мы оторвались от бренно земли, несомые вверх только огромным штырём.

Вы когда-нибудь слышали звук откручивающихся шурупов и вообще ломающихся механизмов? Я слышала сейчас и прямо его за своей спиной. Но грозная махина всё равно продолжала двигаться. И разваливаться не собиралась.

Я опустила взгляд вниз, ожидая привычного головокружения, но его, как ни странно, не было. Вместо него было бесконечное пространство снизу, которое с каждой секундой всё расширялось и расширялось.

Маленькие предметы меня умиляли — всё время хотелось протянуть руку и подцепить то машинку, то аппарат с сахарной ватой. Скрип механизма за моей спиной лишился всей своей опасности — теперь это был добрый старичок, который кряхтит только для того, чтобы молодёжь не забывала, кто здесь круче. А на самом деле этот старичок куда выносливее и сильнее, чем кажется.

Витька, прищурившись на солнце, повернулся ко мне, и его густые, идущие волнами кольца, колыхнулись на ветру. Не будь я «привязана», непременно бы их поправила.

Судя по остановке, мы доехали до высшей точки, которая с земли упиралась в небосвод. Витька сощурился сильнее и запрокинул голову, рассмеявшись. А во мне что-то ухнулось ожиданием.

Дёрнуло вниз скамейку резко и бодро — до перехваченного дыхания. Наверное, тот «старичок», что сидел внутри механизма, скинул с себя маску притворства, демонстрируя свою истинную мощь.

У меня попа отрывалась от