О демократии и культах смерти: Израиль и будущее цивилизации - Дуглас Мюррей

Наблюдать за тем, как западные потенциальные революционеры поступают так со всем, что связано с Израилем, - все равно что смотреть, как кто-то играет в шахматы и пытается отсечь любой ход противника. Любой факт может быть отвергнут. Когда речь заходит об Израиле, разница между "равными правами" и "повешением геев на кранах" отметается как простой израильский пиар. Заметьте разницу между жизнью и повешением, и вас обвинят в "розовом промывании". Укажите на то, что Израиль - либеральная демократия со всеми вытекающими отсюда преимуществами и сложностями, и вам скажут, что вы оправдываете "геноцид". Заметьте, что Израиль - плюралистическое, многорасовое и мультикультурное общество, и вас обвинят в апологетике "апартеида". Это игра, в которой проигрывает одна сторона.

* * *

И все же существует такая вещь, как "реальность". И разница между теми, кто ее признает, и теми, кто не признает, так же велика, как пропасть между войной и миром. И эти два понятия, естественно, взаимосвязаны.

Двадцать два года назад в своей книге "О рае и власти" американский ученый Роберт Каган выдвинул теорию о том, почему Европа и Америка, казалось бы, отдалились друг от друга. Его аргументы сводились к тому, что после мировых войн Европа вступила в другую фазу истории - фазу, в которой война осталась в прошлом, а континент вошел в состояние, которое Иммануил Кант считал состоянием постоянного мира. Границы, которые когда-то были причиной многих войн на континенте, теперь были урегулированы и согласованы. Но даже там, где их не было, никто в Европе не хотел снова открывать эту дискуссию. Цена была слишком высока. Подобным образом Европа веками раздирала себя религиозными войнами. Теперь же Европа вступила в пострелигиозную эпоху, когда сама идея сражаться, убивать или умирать за свою веру была предана анафеме: это что-то из давно ушедшего религиозного прошлого. По мнению Кагана, Европа даже решила сократить свои расходы на оборону, потому что, в самом благодушном толковании, она искренне считала войну чем-то, что больше невозможно. Более циничное объяснение заключалось в том, что европейские правительства считали, что они могут передать свою оборону - включая расходы на оборону - на аутсорсинг Соединенным Штатам.

По мнению Кагана, Америке, напротив, суждено застрять в истории. Мировая сверхдержава не могла жить в этом кантовском мире или даже мечтать об этом кантовском мире. США было суждено остаться в гоббсовском мире, в котором сила все еще имела значение, и в котором власть должна была применяться, не в последнюю очередь потому, что если она не применялась Америкой, то ее применял бы один из ее соперников или врагов.

Когда тезисы появились, они привлекли большое внимание. Сегодня война в Украине, возможно, изменила мышление некоторых европейцев. Она, несомненно, привела к тому, что европейские страны, которые не были под зонтиком НАТО, начали подавать заявки на вступление в организацию. Возможно, после вторжения на Украину восточная и центральная Европа получила напоминание о старом способе ведения дел.

Но если взгляд Кагана на позицию Америки верен, то это еще более резкое описание ситуации, в которой вынужден жить Израиль. Америка, по крайней мере, имеет то преимущество, что на севере и юге от нее расположены дружественные страны, а за океаном - все остальные. Американцы могут похвастаться тем, что никогда не сталкивались с попытками вторжения или успешными вторжениями, которые были в Европе в прошлые века. Америка вела экзистенциальные войны за своих союзников, но со дня своего основания ей не приходилось вести экзистенциальную войну за свое выживание.

Невозможность даже представить себе вторжение на родину демонстрируют опросы, в которых спрашивают, как бы поступили представители широкой общественности в такой ситуации. Через месяц после вторжения на Украину в США был проведен опрос, в ходе которого жителей страны спрашивали, как, по их мнению, они поступили бы, если бы в Америку вторглись так же, как на Украину. Остались бы они сражаться или бежали? Результаты оказались неутешительными. Около 7 процентов американцев ответили, что не знают, что будут делать в случае вторжения в США. Но еще большее число ответило, что знает.

В общей сложности лишь 55 процентов американцев заявили, что останутся и будут сражаться. Поразительные 38 процентов заявили, что бежали бы - предположительно в Канаду, если только Канада не является страной, осуществляющей вторжение. 52 процента людей, считающих себя демократами, заявили, что бежали бы, как и четверть самоидентифицированных республиканцев.67 Конечно, к подобным опросам следует относиться с определенной долей осторожности, однако из них можно экстраполировать по крайней мере два результата. Первый заключается в том, что люди не знают, как бы они поступили, или неправильно оценивают себя, потому что не могут даже представить себе такую фантастическую ситуацию. Возможно, если бы такое произошло, американская общественность удивилась бы так же сильно, как украинская и израильская. В конце концов, кто знает, как поведет себя человек во время испытаний, пока сам в них не окажется?

Другое соображение заключается в том, что в Америке ситуация может быть даже хуже, чем предполагает такой опрос. В конце концов, многие люди дают ложные ответы опросчикам, потому что они отвечают на вопросы так, как, по их мнению, от них ожидают, чтобы выглядеть лучше даже перед анонимным опросчиком. Так что, возможно, люди говорили, что останутся и будут бороться, когда на самом деле не собирались этого делать.

В начале 2024 года самый высокопоставленный офицер британской армии, генерал сэр Патрик Сандерс, заявил, что Великобритании, возможно, придется повысить свою готовность к вооруженным конфликтам, и призвал увеличить численность британской армии. Опрос, проведенный компанией YouGov, спрашивал у восемнадцати-сорокалетних, готовы ли они сражаться в случае мировой войны, в том числе если Великобритании будет угрожать непосредственное вторжение. Эта возрастная группа была выбрана потому, что примерно в таком же возрасте люди призывались воевать за свою страну во время двух мировых войн.

И снова результаты оказались неутешительными. Почти треть заявили, что отказались бы служить, даже если бы Великобритания подверглась вторжению. Фактически, число людей, которые сказали, что отказались бы служить, почти в три раза превышало число тех, кто сказал, что активно пошел бы добровольцем68.

Эти цифры вызвали определенное возмущение. Последующий опрос спросил молодых британцев, почему они отказались бы служить своей стране даже в случае экзистенциального конфликта. Пятая часть ответила, что они против войны или считают, что "война ничего не решает". Довольно типичным ответом был такой: "Меня не интересует ничего, связанного с войной. Она бессмысленна и