Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

Он вошел в офис бледный, с трясущимися руками, сел на табурет и, покачиваясь из стороны в сторону, глядя куда-то в потолок, не обращаясь ни к кому конкретно, начал свой рассказ:

– Я очнулся уже привязанный к стулу. Оно сидело напротив меня с острым мачете в руках и спросило: «Где чемодан? Отдай то, что не твое!» Я сказал, что не понимаю, о чем речь. Тогда Оно обмотало меня елочной гирляндой с разноцветными лампочками и оголенными в нескольких местах проводами и включило в розетку. Меня начало колбасить…

Ассистент Мишаня Григорьев принюхался к Валере и, глядя на меня, пощелкал себя пальцем по шее и отрицательно покачал головой. Значит, трезвый. Второй оператор Рома (технически самый продвинутый в группе) шепнул мне на ухо:

– Босс! Он гонит! В гирлянде ток идет через трансформатор. Всего двенадцать вольт. Его не от тока колбасило! Только не от тока.

Валера все время пытался увлажнить языком пересохший рот. Он продолжал:

– …потом Оно спросило, есть ли у меня чем раскумариться? Я сказал, что не понимаю, о чем речь. Тогда Оно нашло аптечку, все выжрало и вышло прямо через форточку… ну, и вот я здесь… У меня, собственно, все, – неожиданно буднично закончил Валера.

– М-да… После водяры все как-то проще заканчивается, – сказал Мишаня.

А я резюмировал:

– Хорошая у тебя аптечка, Валера!.. Поехали на съемку…

Следующих два месяца Бог миловал – с Валерой все было в порядке. А потом дирекция «Ленфильма» издала фатальный для нас приказ: всем цехам киностудии запрещалось самостоятельно сдавать в аренду костюмы и реквизит! Только по официально оформленным договорам и за подписью гендиректора. Цены были объявлены нереальные. Охране было приказано запретить въезд на «Ленфильм» любому нештатному транспорту. Все, нам крышка! И Валере – первому! Где он теперь будет доставать все для съемок?!

– Пойду я все-таки на «Ленфильм», надо же наводить какие-то мосты. Надо чего-то делать! – сказал Валера. – Только по дороге в аптеку заскочу, а то голова раскалывается…

– О-о-о! – почувствовав неладное, сказал Мишаня. – Может, по-простому накатишь, без аптеки?

– Ну ладно, ну что вы, ребята, в самом деле… – отмахнулся Валера.

Через час зазвонил мобильный у нашей директрисы. В трубке кричал незнакомый задыхающийся женский голос:

– Але! Вам звонят из приемной «Ленфильма»! Здесь какой-то больной представился вашим сотрудником, а потом потребовал подписать бумагу на девяностопроцентную скидку на реквизит!

– И что? Вы успокойтесь! Почему сразу «больной»?

– Потому что после того, как ему отказали, он сказал, что вернется через минуту и всех зарубит! Обещал начать с генерального! Ой, господи! – В трубке раздался грохот и чьи-то крики.

– Так вы позовите кого-нибудь! Але!

– Кого мы позовем? На всю студию три пожилых охранника, и нас здесь две бабы и директор! Ой, мамочка, он дверь ломает!!!

– Топором?!

– Он сказал, что у него в машине мачете! Ну сделайте что-нибудь! Люди, помогите!!!

Было слышно, как кто-то (наверное, Валера) орал:

– Я вас нашинкую, как капусту, твари!..

Когда на административный этаж киностудии ворвался ОМОН, первым им на глаза попался интеллигентный юноша с журналом «Искусство кино», мирно сидящий в кресле. Его спросили, где кабинет генерального, он показал. Потом раздались крики: «Все мордой в пол! Работает ОМОН!» И пока в кабинете директора укладывали секретаршу, бухгалтершу и самого генерального, Валера благополучно смылся с «Ленфильма» и из нашей жизни… Наладить отношения с киностудией нам удалось только через год, при новом руководстве.

Четвертым и последним реквизитором в «Городке» стал Алеша по кличке Сыночка. Его так прозвали ревнивые сотрудники, намекая на то, что он стал моим любимчиком. Я действительно иногда обращался к нему как к «сыночке».

Леха – абсолютно уникальный человек. Он обладал степенью кандидата искусствоведения, при этом великолепно рисовал, и у него были просто золотые руки! Застенчивый, деликатный, интеллигентнейший питерский мальчик поначалу с трудом адаптировался в нашей брутальной съемочной группе. Он сильно картавил. Иногда пригубит что-то из своей маленькой антикварной фляжки и в сердцах тихо пожалуется:

– Югий Николаич! Я специалист по эпохе Возгождения! Мне тгудно общаться с пгедставителями Сгедневековья!..

– Терпи, сыночка! А я в титрах напишу, что ты не реквизитор, а художник-постановщик!

Леха мог прямо в нашем дворе-колодце построить настоящий чум, в котором живут чукчи, переделать прогулочную лодку на веслах в пиратский одномачтовый бот и организовать в ботаническом саду стоянку первобытного человека или построить хижину Робинзона Крузо!

У Лехи была страсть к подлинным артефактам разных эпох и особенно – к историческому оружию. Однажды мы снимали сюжет про Робин Гуда, в котором своеобразно трактовали подвиги разбойника из Шервудского леса. Леха притащил два лука со стрелами и арбалет с приспособлением для натягивания тетивы. Он сиял от счастья:

– Вот! Гебята, котогые габотают у Гегмана-стагшего на «Тгудно быть богом», дали на два дня! Я пговегил, все пгактически аутентичное!

А великий режиссер Алексей Герман славился не только тем, что ненавидел фальшь и притворство в игре актеров, но и тем, что не позволял, чтобы в кадре появлялся любой бутафорский реквизит. Все должно было быть настоящим: и люди, и вещи!

Выехали мы в лес. Я играл Робина. Сняли практически весь сюжет. Остался последний кадр. Илюша убегает от меня, но моя стрела настигает его.

Придумали сделать так: Илья бежит от камеры и скрывается где-то лесу. Я, якобы наугад, стреляю куда-то вверх, и через паузу слышен крик, а потом отдельным кадром – Илюша лежит со стрелой в спине. На Олейникове был радиокомплект, так что мы могли слышать все, что с ним происходит, и все его комментарии. А наши команды ему мы транслировали через мегафон. Вставили стрелу в арбалет. Илюха уже в лесу, видны только его очертания. Ассистент кричит:

– Илья Львович, мы сейчас выстрелим, а вы считайте вслух до пяти и потом падайте! Слышно нас?

Илья отвечает:

– Понял, давайте!

Прозвучала команда:

– Начали! Юрий Николаевич, огонь!

Ну я и выстрелил куда-то вверх (как говорят артиллеристы, «по параболе»). Олейников где-то в лесу начал вслух отсчет: «Пять, четыре, три, два, один…» – и вдруг закричал: «А-а-а-а-а!!!» И мы услышали звук падающего тела, а потом сквозь стон: «Стоянов, блин! Робин Гуд х…!!!»

Мы рванули в лес. Илюха корчился на траве. Из шляпы торчала стрела! Я думал, умру на месте! Хорошо, что шляпа была на него велика и костюмеры набили в нее какие-то тряпки. На голове у него появилась кровоточащая царапина. Просто чудо уберегло от большой беды. Наша гримерша Инночка перекрестилась и сказала:

– Слава богу! А то завтра в газетах могла появиться статья: «Стоянов вывез Олейникова в лес и убил!» И посадили бы