ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

Что же касается Годунова, то здесь дело обстоит сложнее. Василий Григорьевич Годунов – лицо сравнительно малоизвестное для XVI в. В «Летописи о многих мятежах», а вслед за ней и в «Ядре российской истории» А. И. Манкиева сказано, что он был отравлен Борисом Годуновым за противление его избранию на царство. Другими источниками это не подтверждается. Нет никаких подтверждений и факту, изложенному в П-1, о поддержке его выступления на соборе князьями Воротынскими. В «Новом летописце» и Никоновской летописи сообщается, что избранию Бориса Годунова противились князья Шуйские. Однако, пожалуй, самое главное заключается в том, что многочисленные источники, рассказывая о политической борьбе накануне собора, ни разу не упоминают о каких-либо выступлениях против Бориса Годунова на самом соборе.

Бросается в глаза и еще одна немаловажная деталь – чрезвычайная скудность рассказа в «донесениях» о пути Бориса Годунова к власти. По существу, в речах Годунова и Клешнина нет ничего, что не могло быть известно в конце XVIII – начале XIX в. образованному человеку из исторических сочинений и опубликованных источников о возвышении и царствовании Бориса Годунова. В главном – в вопросе о его причастности к смерти царевича Дмитрия – оба оратора, по существу, ограничились риторикой, не приведя ни одного нового факта, который бы не был известен на рубеже XVIII – XIX вв. Василий-Григорий Годунов, обвиняя Бориса в причастности к убийству Дмитрия, как указывалось выше, приводит следующие доказательства: признание «мучимых совестью убийц»; «жестокое наказание» жителей Углича, показывавших на убийство царевича; насильственное пострижение вдовствующей царицы, матери Дмитрия, и заточение ее братьев. В свою очередь, Клешнин, не только современник событий в Угличе, но и непосредственный участник их расследования, призывая «иметь надлежащее сведение о всех сопровождающих оное обстоятельствах», не смог привести ни одного фактического довода против обвинений Василия-Григория Годунова. Он даже не знает о существовании следственного дела об убийстве царевича, ограничиваясь следующими аргументами: нельзя верить слухам, порожденным праздностью или озлоблением против «правительствующих особ»; Борис Годунов обладал реальной властью, и ему не нужно было проливать кровь царевича; В. Шуйский может подтвердить непричастность Бориса Годунова к смерти Дмитрия, поскольку «дело сие исследовал со всяким подобающим благоразумием и рассудительностью». Видимо, именно поэтому соответствующее реальным источникам указание на противодействие избранию Бориса Годунова со стороны Шуйских в «донесениях» изменено на сопротивление со стороны Воротынских.

Таким образом, дипломатические «донесения» Гримовского не содержат ни одного факта о событиях русской истории конца XVI в., который не был бы известен в начале XIX в. Они обращают на себя внимание другим: пространными рассуждениями о «должности» царя, власти самодержца и ее пределах, его государственных и личных качествах, критериях оценки его деятельности, «народном благе» и т. д. Содержащиеся в речах Василия-Григория Годунова и Клешнина идеи на этот счет, используемая ими терминология изобличают в авторе (авторах) «донесений» человека, хорошо знакомого с идеологией «просвещенного абсолютизма».

Он решительный сторонник сохранения «коренных законов общежития», прежде всего в той их части, которая связана с «неотъемлемостью собственности» и «личной безопасностью». Далее, по его мнению, в благоустроенном обществе каждый человек обязан быть гражданином, то есть любить Отечество, «общественные выгоды» ставить выше личных, быть нетерпимым к злодеяниям. Горе тому государству, восклицает автор словами Василия-Григория Годунова, в котором нет таких граждан: «Надлежит ожидать страшного переворота, дабы все стало паки на своем месте»45.

В речах Годунова и Клешнина при всей противоположности оценок Бориса Годунова, по существу, речь идет об одном: каким должен быть «идеальный монарх». Важнейшие черты такого монарха – кристальная честность, доброта, умение вести государственные дела с учетом мнений своих мудрых советников, постоянная забота о «благе подданных», щедрое вознаграждение последних, учет «мнения народного», энергичные и постоянные занятия делами безопасности государства.

Прежде чем остановиться на времени, авторе и, самое главное, мотивах, которыми он руководствовался при создании своей фальсификации, отметим ряд обстоятельств.

Согласно «донесениям» Гримовского, в конце XVI в. в палате патриарха перед участниками собора проходило свободное «словопрение» двух светских государственных деятелей по чрезвычайно важному для судеб государства вопросу – о кандидатуре на русский трон.

Два действующих лица «донесений» по всем правилам ораторского искусства убеждают присутствующих как бы проголосовать за или против Бориса Годунова. Земский собор 1598 г. в «донесениях» выглядит своеобразным парламентом. В этом нельзя не видеть стремления автора фальсификации подчеркнуть наличие демократических традиций в русской истории, что могло бы свидетельствовать о демократических взглядах самого автора. Однако ход и результаты заседания Земского собора в его интерпретации выглядят двусмысленно. В самом деле, присутствующие на соборе явно поступают эмоционально, под воздействием сиюминутных настроений: сначала, выслушав речь Василия-Григория Годунова, они изображают «всеобщее негодование» против Бориса Годунова, а затем, послушав Клешнина, тотчас меняют свое мнение на противоположное. Иначе говоря, автор как бы подчеркивает нестабильность «мнения народного», стихийность решения такого важного вопроса, как избрание на царство. Не было не только единодушия в этом деле, как бы говорит он, но и достаточной продуманности, взвешенности в окончательном решении. Автор подделки не склонен идеализировать демократические традиции в русской истории. Он как бы заставляет читателей «донесений» поразмышлять над тем, что стоило России свободное избрание на царство Бориса Годунова.

По существу, в «донесениях» предложены и два подхода к оценкам исторических деятелей. Если для Василия-Григория Годунова характерно оперирование нравственными категориями, то его оппонент склонен выступать с позиций гражданского и уголовного права как адвокат Бориса Годунова. В этом просматривается не только «двойное» авторство, но и своеобразный литературный прием, ответ на дискутировавшийся в первой четверти XIX в. в исторической литературе вопрос о применимости нравственных и правовых критериев при рассмотрении действий исторически значимых людей прошлого46.

Переписка членов Румянцевского кружка содержит важные детали о включении «донесений» в общественный оборот. Во-первых, уже в ноябре 1822 г. «донесения» стали известны в Москве, то есть известна дата, позже которой они не могли быть созданы. Во-вторых, появление «донесений», по крайней мере в Москве, связано с профессором политического и народного права Московского университета Д. Е. Василевским. Сын священника Калужской губернии, он родился в 1781 г., в 1805 г. по рекомендации Сперанского был направлен на учебу в Педагогический институт в Петербурге, который окончил з 1809 г. со степенью магистра философии. В 1819 г., уже будучи доктором философии, по рекомендации министра народного просвещения и духовных дел князя Голицына Василевский был отправлен на три года в Германию и Францию и по возвращении в 1822 г. стал профессором Московского университета.

Остаются неясными два вопроса. Первый: действительно ли Василевский обладал, как пишет Калайдович, оригиналом записок Гримовского –