ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

определяет его следующим образом. Речь Василия-Григория Годунова составлена между 15 мая 1824 г. (днем отставки Голицына) и началом ноября 1825 г. (публикацией в «Северном архиве»). Если же замечание Василия-Григория Годунова об «обители», в которую заключил себя Борис накануне избрания его царем, связать с отъездом Аракчеева в свое имение в Грузино в связи с убийством его любовницы Настасьи Мининой, то написание речи Годунова отодвигается ко времени после 10 сентября 1825 г. Речь Клешнина соответственно была создана между 10 сентября – началом ноября 1825 г.

Статья Полосина подводила итог столетней истории подделки. В ней был убедительно показан процесс составления «донесений» Гримовского разными авторами, памфлетный характер документа. Вместе с тем ряд выводов Полосина оказался плодом его увлеченности собственной концепцией. Впрочем, определенную роль сыграла не только увлеченность автора. Вспомним, что свою статью Полосин опубликовал в 1926 г., когда исторические параллели могли быть связаны уже с иным историческим деятелем. Для мыслящих людей этого времени карьеры Годунова и Аракчеева приобрели уже зловещий смысл в связи с фигурой И. В. Сталина – вольно или невольно Полосин своей статьей указывал на новые исторические параллели, не менее злободневные, чем в начале XIX в.

Очевидно, трактовка Полосиным «донесений» как вышедшего из голицынского окружения памфлета на Аракчеева и булгаринского ответа на него и сегодня нам представлялась бы вполне убедительной, по-своему интересной и важной с точки зрения общественно-политической борьбы в начале XIX в. и в 20-х гг. XX в., если бы не необходимость внесения в нее некоторых коррективов.

В рассуждениях Полосина одно из центральных мест занимает определение времени создания «донесений». К сожалению, оно оказалось не просто неточным, но и неверным по существу. Выше мы привели оставшиеся неизвестными Полосину факты бытования и речи Василия-Григория Годунова, и речи Клешнина уже в ноябре 1822 г. Следовательно, отпадает предположение и о связи речи Годунова с отставкой Голицына, и об авторстве ответной речи, что ставит под сомнение и саму трактовку «донесений» Полосиным.

Это заставляет нас вновь обратиться к их рассмотрению. Отметим, что все публикации воспроизводили перевод не оригинала «донесений», а списков, находившихся в разных руках: П-1 найден в Варшаве неизвестным русским путешественником; П-2 получен Корниловичем от бывшего новгородского губернатора Целова; П-4 достался Бодянскому от неизвестного лица. Неясно только происхождение П-3. Само по себе это ни в коей мере не может считаться признаком подложности «донесений». Однако бросается в глаза, что все публикации в своей основе восходят к первой и имеют отчетливые черты переработки – дополнения или сокращения П-1. Так, например, появившаяся в П-2 вставка о «земледельцах», которые «с недавнего времени» придавлены «железною рукою самовластия к земле», своим источником имела 10-й том «Истории государства Российского» Карамзина. В нем упомянут не дошедший до нас указ 1592 или 1593 г. об отмене свободного перехода крестьян и указ 1597 г., в котором назывался указ 1592 – 1593 гг. По мнению Карамзина, тогда, в 1592 или 1593 гг., был запрещен переход крестьян41. Особенно решительно текст П-1 был переделан в П-4. Автор П-4 показывает гораздо большую осведомленность в событиях русской истории конца XVI в., черпая ее из «Истории» Карамзина или, возможно, из труда С. М. Соловьева. О его эрудиции в области греческой, римской истории и мифологии мы уже говорили выше. Он широко оперирует такими понятиями, как «мнение народное», «орудие» (машина) и т. д

Иначе говоря, мы должны признать, что по крайней мере со времени публикации «донесений» в 1825 г. в печатной, а возможно, и в рукописной традиции они неоднократно перерабатывались, что в наибольшей степени отразилось на П-4. Следовательно, для решения вопроса о подлинности «донесений» мы должны прежде всего обратиться к П-1 как списку, наиболее близкому к неизвестному нам оригиналу.

Даже его беглое чтение обнаруживает наличие многочисленных неологизмов, невозможных как для русского, так и польского оратора или писателя XVI – XVII вв. Среди них – «потух патриотизм в Греции», «правление», «опыты», «колосс», «отечество», «словарь», «общественное делопроизводство», «боги древнего идолопоклонства», «мстительный демон», «слезы крокодиловы», «волшебный фонарь» и т. д., которые лишь условно можно отнести на счет попыток переводчика конца XVIII – начала XIX в. модернизировать имевшийся перед ним древний латинский текст записей устных речей Годунова и Клешнина. Однако и эта условность тотчас исчезает, если мы вспомним, что именно эти и другие неологизмы являются своеобразными «опорами» в рассуждениях Годунова и Клешнина. Без них «донесения» потеряли бы не только свою содержательную специфику, но и пафос, публицистичность.

П-1, как и последующие публикации, содержит ряд экскурсов в область древнегреческой и древнеримской истории с весьма широкими и несвойственными XVI или XVII в. историческими обобщениями. «Величие Греции и Рима с тех пор поколебалось, – рассуждал, например, Годунов, – как стали уклоняться от строгого наблюдения сей истины (быть гражданином. – В. К.) и истолковали ее наоборот. Гибельны были следствия сего заблуждения. Вскоре выгоды частные взяли перевес над выгодами общественными; восклицания корысти заглушили голос любви к Отечеству; повреждение нравов не препятствовало порыву страстей; число продажных душ увеличилось; потух патриотизм в Греции; в Риме не видно стало ничего римского… Наконец, преступления и пороки, терпимость злодеяния и бесчеловечия приблизили минуту разрушения сих колоссов, которая и теперь еще изумляет нас»42.

Не отстает в эрудиции от Годунова и Клешнин. Человеку недалекому, говорит он, «непонятно, каким образом колосс Родосский может стать одною ногою посреди океана, а другою ступить на берег, но так шествуют к величию мужи, назначенные промыслом располагать судьбою народов»43. Объясняя отсутствие Бориса Годунова при своем избрании, он упоминает «одного славного римлянина» (очевидно, Сципиона Африканского. – В. К.), который в ответ на несправедливые обвинения уничтожил документы, подтверждающие его невиновность44.

Строго говоря, эти и другие рассуждения людей конца XVI в. могли быть результатом свободного перевода позднейшего времени, наконец, даже плодом немыслимой для XVI в. образованности секретаря польского посольства, расцветившего простые речи русских сановников. Поэтому мы должны признать их лишь второстепенными признаками недостоверности «донесений», имея в виду, однако, что они составляют весьма значительную часть речей Годунова и Клешнина.

Поэтому посмотрим на фактическую сторону «донесений». Здесь речь идет о Земском соборе, состоявшемся 17 февраля 1598 г. Упоминаемые в «донесениях» боярин Василий-Григорий Годунов и окольничий Андрей Петрович Клешнев (Клешнин) – реальные исторические лица. Клешнин был одним из ближайших к Борису Годунову людей, входил в состав следственной комиссии по делу о смерти царевича Дмитрия, в ряде источников обвинялся в причастности к его убийству. Он вполне мог выступить на соборе в защиту Бориса Годунова.