Лабинцы. Побег из красной России. Последний этап Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска - Федор Иванович Елисеев

Наши армии тянулись в узкое горлышко лесами и горами, к порту Новороссийск. Но и тогда «строй» не думал о наступающем «конце».

Переправа через Кубань

«20-я стрелковая дивизия после короткого боя отбросила за Кубань 2-й Кубанский кавалерийский корпус генерала Науменко, понесший значительные потери при переправе – к исходу 2-го марта – заняла станицы Ладожскую и Тифлисскую» – так пишет начальник этой дивизии Майстрах в своей книге, чего совершенно не было.

Видимо, согласно общей директиве главнокомандующего, наш корпус приготовился к переправе через Кубань 4 марта. Для обеспечения переправы генерал Науменко приказал мне с 1-м Лабинским полком выдвинуться на север от станицы Ладожской верст на пять и, не ввязываясь в сильный бой, задерживать противника до полной переправы корпуса. Потом сняться с позиции и ускоренным аллюром войти в станицу, переправиться и следовать за корпусом. Прикинуто время – сколько займет переправа корпуса.

Полк в степи. Там много неубранных копен хлеба. Меж ними и обнаружен противник. Завязалась ленивая перестрелка. Серое утро. Пасмурно. Чуть моросил дождик. Красные пассивны, почему и было скучно.

Дождавшись условленного часа, широким рассыпанным строем сотен Лабинский полк шагом отходил к станице, имея до трех десятков пулеметов позади, в одну линию, с храбрым есаулом Сапуновым, могущим дать нужный отпор любой атаке. Красные цепи двинулись за нами, не торопясь.

Дойдя до станицы, полк был свернут во взводную колонну и широкой рысью, чтобы оторваться от красных, пересек несколько улиц.

Станица Ладожская раскинута на довольно высоком плоскогорье. Крутой обрыв отделяет ее от Кубани, протекавшей тут же, внизу. К переправе, к мосту, дорога тянется по глубокому выему местности, снижаясь к реке и падая у самого берега.

Весело, словно и не идет война, полк у моста. Все части уже на том берегу, и здесь только последние обозные подводы. Здесь же и генерал Науменко со своим начальником штаба и ординарцами руководит переправой.

Наверху, в станице, послышались выстрелы. Громко залаяли собаки. Над кручей послышался плач женщин. Красная конница при дивизии, видимо, вошла в станицу. Медлить с переправой было нельзя.

Приказав пулеметным и санитарным линейкам полка двигаться через мост, Науменко, мне показалось шутейно, бросил в мою сторону:

– А Вы, Елисеев, с полком вброд! – и, улыбнувшись, показал рукой на воду рядом с мостом.

Полк, до 700 коней, пока пройдут все линейки, явно задержится на этом берегу, и красные, войдя в станицу, с гумен на очень высоком плоскогорье могут сильно и безнаказанно «пощипать» полк. Все это быстро проносится в моей голове, и, не рассуждая, я первым вошел в воду.

Вначале было неглубоко, но потом, ближе к противоположному берегу, моя рослая кобылица заметно погружалась. Вот вода уже дошла до тебеньков у седла, потом идет выше. Схватившись за переднюю луку и торочину, ногами вскочил на подушку. Оглядываюсь назад и вижу – казаки, видя глубину брода и думая, что я не попал на него, отклоняются ниже меня по течению, но там уже не было брода. Длинной, ломаной кишкой плыли казаки, как попало, стараясь возможно скорее добраться до левого берега реки.

Получилось так, что «в последние минуты» Кубань родная буквально обняла своими раздольными водами удалой 1-й Лабинский полк – в последний раз.

Вот что было в действительности, а не то, что бахвально пишет красный начальник пехотной дивизии Майстрах. Как и нужно добавить, что никаких боев корпуса после оставления хутора Романовского н е б ы л о до самой Ладожской станицы.

Что замечательно, так это то, что никто в полку не был в обиде за «холодное купание», когда казаки окунулись в воду до самого пояса, а только весело смеялись над этим.

Генерал Науменко, со своим небольшим штабом, перешел мост последним. Мост потом был взорван. Красные с кручи открыли незначительный огонь по арьергарду, но безрезультатно.

Корпус вступил в очень влажную Закубанскую равнину, тогда как на правом берегу реки почва была совершенно сухая. Проходя по своим станицам, полки питались отлично, почти бесплатно. Иногда платили только за фураж. Станицы были богатые, с хлебосольным казачьим населением. Да и как было брать деньги от своих родных воинов-казаков?

«Мы идем в Грузию», с полной надеждой, что будем там через несколько дней, а в портах Туапсе и Сочи нас ждут запасы продовольствия для полков, поэтому полки в богатой станице Ладожской не запаслись ничем.

Да и обоза первого разряда, принятого на войне, фактически ни один полк не имел. И каждый казак «запасался» лично для себя, как умел и хотел, имея торбу зерна для своего коня, не больше.

По мягкой грязи корпус дошел до хутора Бологова. Передохнув, двинулись дальше на юго-запад и на ночь остановились в первом же черкесском ауле. С арьергардным 1-м Лабинским полком вошел в полной темноте. Черкес-хозяин для штаба дивизии отвел «переднюю», спрятав в дальней комнате всех своих женщин – жену и дочерей. Он очень беспокойно входил и выходил из нашей комнаты, расширенными своими черными глазами смотрел на меня и тяжко вздыхал, а почему – я не знаю.

– Мы голодны и хотим есть, – сказал я ему.

После долгих переговоров по-черкесски со своей женой через дверь сам принес нам молоко, сыр и хлеб. Всего в ограниченном количестве. «Прощай, вольготные кубанские богатые станицы», – подумал я тогда, покушав «налегке», и неуютно заснул.

В этот памятный день 4 марта 1920 года мы перешли «Кубанский Рубикон», совершенно не думая, что свою родную Кубань многие из нас уже никогда н е у в и д я т.

Тетрадь пятая

В станице Ново-Лабинской

5 марта 1920 года 2-й Кубанский конный корпус генерала Науменко выступил в направлении станицы Ново-Лабинской. С противником соприкосновение было утеряно. Черкесский аул остался позади нас. Полки корпуса шли спокойно к югу.

По пути, вправо от нас, какие-то части вели бой. Мы увидели, как одна конная часть человек в двести разомкнутым строем, широким наметом понеслась в атаку прямо на запад, к гаю леса. Потом говорили, что это были казаки станицы Некрасовской.

Небольшое, но интересное дополнение: «4 марта 1920 года, когда корпус генерала Науменко вошел в станицу Ладожскую – мы, некрасовцы, в том числе и я, прибыли в эту станицу, которая была переполнена казаками. Мы решили оставить Ладожскую и тронулись в станицу