Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

соборы, где доминировал епископат. Земские же соборы мыслились как «голос земли», как собрания лучших, самых достойных представителей земли Русской из разных сословий, на которых Царь советовался как вести дела и куда вести.

Замысел Иоанна по поводу собора 1459 года хорошо отразила летописная запись: «На двадцатом году возраста своего, видя государство в великой тоске и печали от насилия сильных и неправд, умыслил Царь привести всех в любовь»[350]. Он был тогда уверен, что миром, покаянием, взаимным согласием и любовью можно объединить людей и сделать Русь воистину Благословенным Царством. Молодой пылкий юноша был убежден, что добротой и смирением можно все одолеть, можно воодушевить и вельможу, и последнего холопа для крепости державы, чтобы идти вперед под знаменем Спасителя. «Посоветовавшись с Митрополитом», он повелел собрать в Москве «все государство из городов всякого чина».

Начало Собора ознаменовалось народным действием на Красной площади, которого ранее никогда не было. В воскресенье, 27 февраля 1549 года, Царь со свитой, несший кресты и хоругви, вышел из Кремля на Лобное место и перво-наперво обратился к Митрополиту. «Молю тебя, святой Владыко! Будь мне помощник и любви поборник; знаю, что ты добрых дел и любви желатель». Далее следовала публичная покаянная речь – случай еще невиданный в Русской истории.

Царь просил прощение за вольные или невольные грехи, совершенные в годы малолетства, по неразумию, когда бояре, прикрываясь именем Великого князя, властвовали, угнетали, грабили и чинили другие многие неправды. «О неправедные лихоимцы и хищники и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многие слезы воздвигали на себя?» – восклицал Царь. Ответа он не ждал получить, да его никто и не собирался давать. Он не хотел прошлое сделать настоящим и разбирать вины неправедных вельмож. Собор продолжался три дня, и на нем обсуждалась идея создания и утверждения «нового закона», каковым и стал в итоге Судебник, который был принят Боярской Думой в следующем году.

Царь думал о будущем и, поклонившись на все четыре стороны, всему народу, призвал начать новую жизнь. «Молю вашу веру к Богу и к нам любовь. Теперь нам ваших разорений и налогов исправить нельзя вследствие продолжительного моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности». Отныне все должно пойти по-иному. «Молю вас, оставьте друг другу вражды и тягости…» Порукой новому будет теперь сам Царь – «судья и оборона», намеренный «неправды разорять и похищенное возвращать»[351].

В нынешнее время подобную речь властителя назвали бы «программой нового курса». Во время Иоанна Грозного таковых понятий в употреблении еще не имелось, но наличествовало искреннее желание созидать жизнь на принципах любви и милосердия, как и заповедовал Спаситель.

Пройдут годы, и Иоанн разуверится в возможности построить «град Божий на земле», поймет раз и навсегда, что несовершенный человек не может делать общее дело бескорыстно, по чистой совести. Его надо заставлять, надо «мечом и огнем» принуждать творить то, что угодно Господу, что он, обуреваемый грехами страстей и заблуждениями неведения, общезначимого по доброй воле никогда делать не станет. Ведь там, где Бог, там – беспрекословное послушание и нелукавое смирение, там нет места собственным «хотениям» и «удобствам».

Так поступал праотец еврейского народа Авраам, когда, в доказательство своей преданности Богу, безропотно готов был принести в жертву Ему своего долгожданного и единственного возлюбленного сына Исаака. Так поступал вождь и пророк Моисей, когда вел евреев в Землю Обетованную, а многие из народа роптали и даже восставали на него. Так поступал Богом избранный Царь Давид, уничтожая богомерзких без жалости и без числа. Да и близкие примеры были: дед и отец не имели жалости к тем, кто свое ставил выше «государева», т. е. Божьего дела. И он не должен быть смиренным там, где гнездится тьма, где таится опасность сбиться с неправедного пути.

Иоанн Васильевич все это усвоит окончательно в середине жизни, когда «достигнет возраста Христа». В более ранние лета он еще верил и уповал на «самостояние» человека, на то, что люди крещеные, кому открыты Дары Духа Святого, могут и без принуждения узреть, понять и принять Их. Но часто, очень часто получалось совершенно иначе. Доброта и любовь только разнуздывали страсти бесовские, а здесь уже и речь шла об угрозе Святыне, об отпадении от веры, а это – конец всему, конец Царству. Для борьбы с этим злом меч власти должен беспощадно карать отступников.

За несколько месяцев до учреждения Опричнины, летом 1564 года, Иоанн Васильевич в послании Курбскому вспомнил свои настроения пятнадцатилетней давности. «Потом собрали мы всех архиепископов, епископов и весь священный собор Русской митрополии[352] и получили прощение на соборе том от нашего Отца и Богомольца Митрополита всея Руси Макария за то, что мы в юности возлагали опалы на вас, бояр, также и за то, что вы, бояре наши, выступали против нас; вас же бояр своих и всех прочих людей, за вины все простили и обещали впредь об этом не вспоминать, и так призвали всех вас верными слугами».

Царь был прощен, и он всех простил. Воодушевленный и озаренный великой идей евангельской любви и христианского служения, Иоанн через девять месяцев после первого в истории Земского собора, получив благословение Митрополита Макария, предпринял поход на Казань. Это государство возникло в Среднем Поволжье в 1438 году, являлось одним из осколков некогда могучей Золотой Орды, кому Русь ежегодно платила дань два века вплоть до 1452 года, когда при Великом князе Московском Василии II Васильевиче регулярная выплата дани прекратилась.

Дед Иоанна Васильевича, Иоанн III, эту дань в 1480 году платить окончательно перестал. Через сто лет после великой победы Дмитрия Донского на Куликовом поле в 1380 году, Русь окончательно обрела полную независимость от Орды. Мало того. В 1487 году Московская рать предприняла поход на Казань и захватила ее. На казанский престол был посажен ханом Мухаммед Эмин, находившийся в «любви» с Великим князем Московским, и ханство фактически стало вассальным от Москвы государством.

В 1521 году ханом стал Сахиб-Гирей – брат крымского хана, и с этого времени Казань превратилась в непримиримого врага Руси. В том же году казанцы вместе с крымцами осуществили набег на Москву, опустошившие все ее окрестности. В 1523 году Великий князь Московский для обороны от казанцев вынужден был строить мощный форпост. На полпути между Москвой и Нижним Новгородом при впадении реки Суры в Волгу возводится город-крепость Васильсурск (в честь князя Василия).

Теперь Казань не просто враждебное государство, но и государство, вступившее в тесный союз с Крымским и Астраханским ханствами, и вместе ставшие вассалами могучей Османской (Турецкой) Империи. Призрак новой смертельной угрозы, возможность нового иноземного закабаления становились реальными. С Юга и Востока Руси угрожали