Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер

напряжение, наигрывая тягучий ритм вуду. Беверли приветствует аудиторию улыбкой и кивком, после чего разражается великолепным исполнением песни When The Levee Breaks. На эти несколько минут Королевский фестивальный зал становится дворцом, в котором она – королева.

Версия той же песни, включенная в альбом The Phoenix And The Turtle год спустя, звучит бесхарактерно, высокопарно, мучительно неуверенно. Что-то снова сломалось, причем не обязательно в голосовом аппарате Беверли, скорее в той части души, в которой голос получает или не получает поддержку.

Когда я пишу эти строки, «официальный сайт» Беверли не функционирует, его доменное имя выставлено на продажу. «Это место не должно пропадать зря, – гласит автоматически сгенерированное рекламное объявление. – Пусть beverleymartyn.com поработает на вас!»

°°°

Есть множество способов пользоваться голосом. Пусть я не умею петь и вызываю у друзей приступы жалости, когда все же пытаюсь, но вы читаете написанные мной слова, напечатанные в книге – одной из многих, которые мне посчастливилось опубликовать. Каждая из них давала судьбе возможность закрыть передо мной дверь. Но вместо этого меня всякий раз приглашали войти. Иногда на меня обрушивались аплодисменты, когда я занимал место, не успев даже открыть рот.

На любом литературном фестивале писатели моего социально-экономического происхождения – большая редкость. Сейчас все потихоньку меняется, но в те годы, когда я выступал с презентациями моих романов и тусовался за кулисами с коллегами по перу, мне казалось, что каждый из них, независимо от цвета кожи, получил образование в элитной школе. Их родители определенно могли дать им гораздо больше, чем одиннадцать пыльных книжек, которые были дома у моих.

Мне легко разыгрывать карту выходца из рабочего класса, рассказывать истории о временах, когда я толкал б/у пианино вверх по холму в свою лачугу, о тараканах и прогнивших полах в квартирах размером с обувную коробку, где я писал «Багровый лепесток», о милой леди из среднего класса, которая наняла меня уборщиком, но почти сразу же расторгла договор, поскольку поняла, что нанимать обслугу, «слишком близкую по уровню интеллекта», чревато проблемами.

Но все эти истории обманчивы. Бедность и бесправие были для меня скорее приключением. Разумеется, я ходил по краю, но исследовал таким образом границы на собственных условиях. Я думал свои мысли и принимал как должное право их думать. Я был молодым белым гетеросексуальным мужчиной и хотел посвятить жизнь искусству. Черт побери! Я был готов носить одежду из секонд-хенда, подворовывать еду в магазинах, кататься по грязной реке в пластиковой лодчонке и писать свои истории до тех пор, пока мир не созреет их прочесть.

Эта фантазия не была разрушена никем и ничем. Меня не принуждали к покорности, не заставляли держать мой грязный рот на замке. Меня не насиловали и не клеймили позором, никто и никогда не измерял мою ценность физической привлекательностью, не считая цвета кожи. Меня не сажали в тюрьму, и я не беременел, мне не приходилось умолять полицейских спасти меня от распускающего руки супруга. Напротив, когда я оказывался в уязвимом состоянии, в депрессии, на грани сумасшествия, моя преданная жена заботилась обо мне, кормила и уверяла, что будет любить меня, несмотря ни на что.

У меня всегда был голос и до сих пор есть. И вот я пою, а вы меня слушаете.

Нежная экзотика

В течение последних ста лет Британская империя потеряла бо́льшую часть своих заморских земель и такими темпами сузится до маленькой Англии. США, которые еще недавно казались способными насадить свою фирменную демократию по всему миру, в глубоком кризисе и буквально разваливаются на части.

Но в одном отношении эти англоязычные державы продолжают господствовать повсеместно. Речь о музыке: их музыкальная продукция доминирует на всем земном шаре, зачастую вытесняя локальных исполнителей в местном радиоэфире и привлекая непропорционально большое внимание зарубежных СМИ.

Так было далеко не всегда. Еще в 1914 году немецкий эрудит Оскар Адольф Герман Шмиц окрестил Англию das Land ohne Musik – «страной без музыки». Вы, наверное, думаете, что ни одна нация не стерпела бы подобного оскорбления, однако многие любители культуры в Британии стерпели. В течение многих столетий родными странами гениев и шедевров оставались Германия и Италия: Бах, Бетховен, Моцарт, Верди, Гендель, Брамс, Пуччини и так далее. Кем могла похвастаться Британия? Лирмонтом Драйсдейлом? Линдси Слоупером?

Казалось, что англичанам, предположительно от природы начисто лишенным таланта, уготовано завозить музыку извне, а не писать ее самим. Неотесанные крестьяне, горланящие народные баллады, и невежественные обыватели, завывающие под аккомпанемент рояля в гостиной, не согласились бы с подобными претензиями иностранцев, но истинные знатоки смиренно опустили бы головы.

Это смирение уходит корнями в далекое прошлое. В 1675 году композитор Мэтью Локк признал Италию «величайшей школой в мире», а Генри Пёрселл верил, что ключ к любому успеху – «овладение итальянским языком, ибо он лучший учитель», тогда как плоды английской культуры по умолчанию считались второсортными, «так как больше удалены от солнца». Выдающийся театральный и оперный деятель XVIII века Оуэн Суини соглашался, что драгоценный заморский цветок музыки «увядает, подобно нежной экзотике, попав в наш холодный край».

Великолепие немецкой музыки тоже бросало тень на потуги английских композиторов. Бах был настоящим Леонардо да Винчи в музыке, а Бетховен – архетипом гения. Слава Всевышнему, Гендель перебрался из Гамбурга в Англию, а не то прозябать бы нам без «Мессии», не говоря уже о дарованиях из других частей Европы: Рахманинове, Равеле, Чайковском, Шопене, Листе, Дебюсси, Бизе… Список корифеев, отодвигавших английских композиторов все дальше в тень, можно продолжать до бесконечности.

Тем временем в Америке, Канаде и Австралии патриотическая бравада слишком легко уступила место культурному раболепию. Откуда в этих едва народившихся, не обладающих традицией колониях взяться «классической» музыке? И пока рабы и аборигены распевали «безыскусные» песенки где-то на отшибе в полной безвестности, рабовладельцы и образованное белое население сидели в гостиных и воздавали славу Античности.

Американские композиторы, если подавали какие-либо надежды, ездили учиться в Европу, часто как раз в Германию. Если им сопутствовала удача, домой они возвращались, намыв золотого песка. Австралийских музыкантов даже сами австралийцы не воспринимали всерьез, пока те не добивались успеха в Европе, притом что до Европы было десять тысяч миль и там никто не интересовался их творчеством.

Остается признать: с точки зрения культуры все дороги вели в Рим (и Вену, и Берлин, и Париж, и иже с ними).

°°°

Все изменили блюз, джаз и рок-н-ролл. Когда угнетенные чернокожие народы высадили свою старую музыку на новой почве, произошло алхимическое чудо. Прижившиеся ростки