Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

Томский решением объединенного пленума ЦК и ЦКК 29 апреля 1929 года были сняты с занимаемых ими постов и предупреждены, что в случае малейшей попытки нарушить постановления ЦК они будут выведены из состава Политбюро «как разрушители партийной дисциплины»[375].

По сравнению с «группой Бухарина» Каменев отделался устным порицанием. Правда, ему тоже сменили место работы. 27 мая 1929 года он занял должность председателя Главного концессионного комитета при СНК СССР. Для Каменева что то, что это было одинаково скучным. Размеренная жизнь сменялась встрясками в связи с появлением новых листовок троцкистов и всплывающими в различных показаниях подробностями его беседы с Бухариным. Лев Борисович понимал свое положение, понимал, что подобные документы будут часто возникать и его будут вызывать на допросы[376].

Политбюро все пристальней следило за бывшими оппозиционерами. 18 октября 1929 года оно утвердило директиву ЦК и ЦКК об отношении к бывшим оппозиционерам[377]: «Предоставляя бывшим оппозиционерам работу и возможность на деле доказать свой отказ от троцкизма и преданность партии, необходимо проявить максимальную сдержанность и осторожность при приеме их в партию… От заявляющих о разрыве с оппозицией партийные организации должны требовать открытого письменного заявления не только об отказе от фракционной борьбы и признании правильности решений партии, но и безоговорочного осуждения своих ошибок и платформы оппозиции, снятия подписей с платформы, готовности решительно бороться с троцкизмом, сапроновщиной и другими антипартийными течениями и уклонами и открытого резкого отмежевания от контрреволюционных выступлений Троцкого, удлинить срок сверх шести месяцев для недостаточно проверенных, учитывая внимательно социальное положение, революционное прошлое, прежнюю работу в партии и теперешнее поведение».

Несмотря на то что 25 декабря 1929 года постановление Политбюро ЦК ВКП(б) в связи с поступившими в очередной раз новыми материалами о закулисно-фракционной работе решило применить к Каменеву и Зиновьеву «более строгий курс»[378], жизнь Каменева шла своим чередом – без взлетов и падений. А в мае 1932 года у Льва Борисовича наконец появилась интересная работа, возвращающая его хоть немного к тем годам, когда он занимался изданием сочинений Ленина. 3 мая 1932 года Каменева назначили заведующим издательством «Академия», при этом просили совмещать работу в Главконцесскоме[379].

Т. И. Глебова, Волик (младший сын Каменева Владимир Львович), И. Глебов и Л. Б. Каменев

1932

[РГАКФД. 4-31319 ч]

Для Каменева это была отдушина. Он с удовольствием взялся за издательскую деятельность, составлял планы, редактировал рукописи, все это эмоционально обсуждал с Максимом Горьким. Татьяна Глебова тут же принялась помогать ему во всем и стала сотрудницей издательства. Однако длилась радостная жизнь недолго. И решил все как будто случай, который произошел в сентябре на даче в Ильинском.

Глава 14

«Платформа Рютина»

Сентябрь – октябрь 1932

У Каменева в Ильинском была дача, на которой он достаточно часто любил бывать. Однако принадлежала она не только ему, он делил ее с семьей Зиновьева.

Каменев как-то в один из сентябрьских дней 1932 года приехал на дачу совсем ненадолго – взять необходимые ему для работы бумаги. Зиновьев, встретив его, протянул ему несколько листков:

– Прочти и скажи, кто, по твоему мнению, написал.

Каменев очень торопился, но все же решил ознакомиться. Бегло прочитав их, он сказал:

– Какие-то троцкисты оголтелые.

Зиновьев, обращаясь к Стэну, сказал:

– Вот видите, как мы совпали, даже не говоря ничего.

Каменев только тогда увидел гостя Зиновьева и немного удивился его словам:

– Что значит совпали?

– Так вот Стэн предполагает, что это от правых – прокомментировал Григорий Евсеевич.

Каменев удивился еще больше:

– Как от правых? Почему? Есть какие-то доказательства? Правые к таким вещам, как печатание нелегальных документов, не прибегали.

Молчавший до этого Ян Стэн, между прочим член Центральной контрольной комиссии, сказал:

– Я получил ее от члена партии, примыкающего к правым.

Мартемьян Никитич Рютин

1927

[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 90]

Каменев, махнув на них рукой, вернул листки Зиновьеву и уехал. А вернувшись через несколько дней, а именно 15 сентября, он узнал, что Стэн был прав.

Только теперь Зиновьев предложил Каменеву почитать достаточно толстую тетрадь.

Каменев отнекивался:

– Да некогда мне, собираться надо. Завтра в отпуск еду.

Зиновьев все же настоял на своем. Каменев, мельком пролистав, понял, что это действительно написано «правыми», но достаточно давно. И тем не менее, памятуя свою прошлую встречу с Бухариным и наказ Политбюро – предупреждать ЦК обо всем, Лев Борисович предложил Зиновьеву рассказать об этом документе:

– По-моему, этот документ старый, но все же надо кому-нибудь из нас переговорить с кем-то из ЦК.

А дальше он уехал в отпуск, который должен был продлиться до 1 ноября, и не вспоминал ни о правых, ни о документе. Пока в начале октября его не заставили явиться на допрос.

Оказывается, тот документ, что показывал ему Зиновьев, был платформой так называемого Союза марксистов-ленинцев, возглавлял который Мартемьян Рютин.

Записка заместителя председателя ОГПУ В. А. Балицкого И. В. Сталину о контрреволюционной платформе организации «Союза марксистов-ленинцев» с приложением схемы платформы «Сталин и кризис пролетарской диктатуры»

16 октября 1932

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 187. Л. 6, 22]

И уже гораздо позже, на допросе 3 октября 1933 года, Зиновьев говорил, что летом на даче в Ильинском Стэн показывал ему документы за подписью марксистов-ленинцев. Они их, конечно, расценили как «подлые контрреволюционные документы». Притом Зиновьев не забыл упомянуть, что их читал и Каменев[380].

9 октября 1932 года Каменев уже попал на допрос к Емельяну Ярославскому[381]. Ярославский не просто задавал ему вопросы, он его напрямую обвинял: ознакомившись с воззванием контрреволюционной группы Рютина с призывами к террору, восстаниям, забастовкам (хотя этого в платформе и не было), Каменев не доложил партии о существовании этой группы, тем самым нарушив обязательства, которые дал на XV съезде.

Напор Ярославского выбил Каменева из колеи:

– В ответ на эти обвинения я только расскажу, как фактически было дело.

Он рассказал, что, приехав поздно вечером на дачу, получил из рук Зиновьева несколько листков. Тот, в свою очередь, поинтересовался – кто может быть их автором. Каменев по стилю сразу подумал, что это «озверевшие троцкисты», а самое главное, что это давний документ:

– Все факты, которые там приводились, оканчивались приблизительно весной 1932 года. Все то новое, что было в партии с