Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

мы защищали неделю или две недели тому назад, то это было бы лицемерием, вы бы нам не поверили. Это лицемерие внесло бы гниль в самую суть дела, в самое начало, в основной камень этого перемирия. Никому оно не нужно. Я говорю, конечно, о тех взглядах, которые являются подлинными нашими взглядами, которые изложены в нашем документе – платформе и тезисах, которые нами подписаны, а не о тех преувеличениях, которые нам часто приписывались.

И дальше Каменева понесло. Он уже не слышал выкриков с мест и требования Ворошилова отказаться от меньшевистских взглядов, он продолжал говорить, что именно их критика поможет преодолеть трудности, которые стоят перед партией и страной, утверждал, что многие их взгляды получили подтверждение в жизни.

– Разве можно требовать отречения от наших взглядов на Англо-русский комитет? Разве можно требовать от нас отречения от наших взглядов на китайскую революцию? Разве можно требовать от нас отречения от наших взглядов по вопросу расслоения крестьянства? Разве можно требовать от нас отречения по вопросу об отставании промышленности? – спрашивал Каменев.

Все это только разозлило присутствующих. Они недоумевали – так в чем же тогда отказ от оппозиции, если Каменев со своими соратниками не собирались отрекаться от своих взглядов? Они желают остаться в партии, но не принимать линию партии? В зале стоял гул. А Каменев продолжал, будто не замечая ничего: «Отречение от взглядов – это вещь явно невыполнимая».

Понятно, что после этого Каменеву можно было не рассчитывать на благосклонность. Его упертость, нежелание идти на компромисс, неприятие проигрыша решили его судьбу. Именно XV съезд поставил крест на его политической деятельности.

Дальнейшее выступление Каменева превратилось в перепалку. Его закидывали репликами и вопросами, на которые он не успевал реагировать. «Наша позиция, – выкрикивал Каменев, – назад в партию во что бы то ни стало». Но в это уже никто верил. Ему лишь выкрикивали в ответ: «Обойдемся без вас», «Вы в историю уже вошли», «Отрекитесь от троцкизма!», «Веры нет!»

Рудзутак прервал выступление Каменева, которое перешло уже в невыносимый гул, и вызвал на трибуну Рыкова, без промедления заявившего, что выступление Каменева ни в малейшей мере не может удовлетворить съезд.

Однако решение об оппозиции будет принято только после вердикта специально созданной для этого комиссии, и Лев Борисович это понимал. Останется ли он в партии или нет – от него уже не зависит. Сам он считал, что сделал все правильно.

Ожидание затянулось на 5 дней. В это время многие оппозиционеры стали подавать заявления о восстановлении в партии. Каменев знал, что заседание комиссии съезда по вопросу об оппозиции запланировано на 10 декабря 1927 года[347]. Именно поэтому 10 декабря Каменев направил Орджоникидзе «примирительное заявление», подписанное им, Евдокимовым, Авдеевым и Бакаевым, тем самым демонстрируя, что, пообещав подчиниться решению съезда, они подчинились.

В заявлении, подчеркивая не раз уже сказанное, что они отвергают «путь второй партии принципиально», авторы указывали: «1. Оппозиционная фракция должна прекратить и прекращает свое существование. 2. Решение съезда о запрещении пропаганды ее взглядов принимается всеми нами к исполнению. Мы призываем всех наших единомышленников сделать для себя те же выводы из решений съезда. Каждый из нас должен стать на то место, которое укажет ему партия, и проводить ее решения со всей энергией на повседневной практической работе, помогая партии идти к целям, поставленным Лениным»[348].

Кроме того, Каменев просил о восстановлении в партии исключенных за оппозиционные взгляды и ходатайствовал за освобождение арестованных за оппозиционную деятельность, называя это «само собой разумеющимся и необходимым».

Этот документ разрушил троцкистско-зиновьевский блок. В глазах Троцкого Каменев стал изменником. Поэтому в тот же день по распоряжению Троцкого было составлено другое заявление, подписанное Раковским, Мураловым и Радеком, которое показывало другую позицию. Так и оформился раскол.

Записка Л. Б. Каменева, Г. Е. Евдокимова, П. Н. Авдеева и И. П. Бакаева председателю ЦКК Г. К. Орджоникидзе с приложением сопроводительной записки Л. Б. Каменева

10 декабря 1927

[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 55. Л. 1, 2]

Оба эти обращения были рассмотрены комиссией[349]. 10 декабря 1927 года, после того как Орджоникидзе огласил заявления оппозиции за подписью 120 человек от 3 декабря 1927 года, началось обсуждение.

Первым слово взял Петровский и сообщил, что ничего нового в этих заявлениях нет:

– Если действительно оппозиция хочет искренне, по-большевистски заявить, что она желает работать в партии, она так и должна об этом заявить. Пусть они заявят, что они наши единомышленники. Этого до сих пор мы не видим.

Он настаивал, что, если члены оппозиции хотят оставаться членами партии, они должны не только признать ошибки, но и осудить платформу оппозиции как антипартийную и антигосударственную. Только так, по мнению Петровского, они докажут, что являются единомышленниками. И каждый по отдельности должен подавать заявление съезду, а «не скопом». Этого же мнения придерживался и Калинин.

Его поддержал Голощекин. При этом он предложил вопрос о принятии «бывших оппозиционеров» в партию передать в ЦКК. Однако отметил, что в таком виде заявление с тремя словами «просим восстановить в партии» – совершенно не годится. Предлагал выработать политическую резолюцию об оппозиции.

А вот Скрыпнику вообще «не понравилось» заявление Каменева, Евдокимова, Бакаева и Авдеева, составленное, по его мнению, «тонко и иезуитски»:

– Там указано, что каждый должен стоять на том месте, которое укажет ему партия, и проводить ее решения. Но дальше они заявляют, что освобождение арестованных абсолютно необходимо. Что это – условие? Они ставят условие партии, что будут проводить ее решение в том случае, если будут освобождены арестованные. Мне кажется, не вызывая их, им нужно отказать. Нужно потребовать полного безоговорочного осуждения прежней деятельности и потребовать определенного ответа. Если они не дадут – их заявление рассматриваться не будет.

Ярославский, как и Петровский, считал, что ничего нового в заявлениях оппозиции нет, поэтому предложил напечатать их и раздать членам съезда, чтобы они в этом убедились. А уже после он предлагал вынести резолюцию с оценкой деятельности оппозиции.

В итоге после обмена мнениями было решено признать заявления неудовлетворительными и сообщить об этом оппозиции. Решение комиссии Каменеву было передано устно. С ним беседовали и Орджоникидзе, и Томский, и Янсон.

В следующий раз комиссия заседала лишь 17 декабря[350]. Собравшимся Орджоникидзе огласил проект резолюции[351].

В ней указывалось, что оппозиция в идеологической области «от разногласий тактического характера перешла к разногласиям программного характера», скатившись к позиции меньшевизма.