Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

суд назначил Ли Хва Ёну наказание в виде 7 лет и 8 месяцев тюрьмы (срок немного снижен), штраф в размере 250 млн вон и дополнительную денежную сумму в 325,95 млн вон. В бытность вице-губернатором он потратил около 100 млн вон (72 300 долларов) с помощью корпоративной кредитной карты Ssang Bang Wool. Общая сумма взяток в виде кредитной карты и автомобилей класса люкс составила около 250 млн вон (175 315 долларов).

К чести консервативного правосудия, оно все-таки пытается искать улики, а не использовать увертки, которые применяли демократы во время суда над Пак Кын Хе. Воистину, если бы следствие вел иной лагерь, мы бы уже услышали слово «сговор». Очевидно, что Ли не мог не знать о делах подчиненных, а значит, был с ними в сговоре, так что прямых доказательств его приказов можно не искать, а взятки, которые давали помощникам Ли, были бы записаны на его счет.

Демократы, в свою очередь, утверждали, что желание посадить их лидера «ясно показывает намерения Юна, „целью которого на посту президента было расследование, а не государственные дела“». Депутат Чон Чжон Рэ даже написал в социальной сети: «Это означает войну. Давайте бороться и победим».

Некоторые выводы

Коррупция в Корее считается безусловным социальным злом, но является глубоко укоренившимся элементом бюрократической культуры. Элементы коррупции как обмена услугами, выражения благодарности за услуги и стремления превратить деловые отношения в неформальные глубоко проникли во все сферы общества, и уличить в коррупции можно практически любого, нацеливаясь не на реальный объем его прегрешений в этой области, а на последствия, которые это обвинение принесет в политической игре.

Поэтому процессы по обвинению в коррупции не очень отличаются от политических, так как «правила игры» (в рамках которых коррупция – это безусловное зло, бороться с которым надо всеми возможными способами) позволяют игнорировать нарушения законодательства.

Проблема связана и с моделью коррупции по принципу «ну как не порадеть родному человечку». Такая схема до определенного момента делала расследования довольно сложными – тяжело доказать, что чиновника прикармливали с умыслом на конкретную сделку. Пока идет процесс прикармливания, эта связь очевидна каждому, но доказать ее юридически очень тяжело.

Именно поэтому появился закон Ким Ён Ран, в развитие которого юристы Мун Чжэ Ина предлагают воспринимать любой подозрительный подарок или пожертвование как дачу взятки, если его сумма слишком велика. Даже если за подарком не последовало ответных действий, считается, что взяткодатель просто не успел их озвучить либо имела место так называемая молчаливая просьба. Это упрощает процесс и имеет предостерегающий эффект. Однако такая практика дает следствию достаточно широкие возможности найти коррупционный элемент даже там, где его, возможно, нет.

Каковы успехи? Низовая коррупция, которая была распространена даже в середине – конце девяностых, к настоящему времени почти сошла на нет, поскольку сейчас общение рядового гражданина и рядового чиновника в основном проходит в интернете. По этой же причине коррупционные дела, в которых расследуется воровство денег рядовых налогоплательщиков, встречаются реже. Иные скандалы всплывают или если у них есть политическая подоплека, или если коррупционер «совсем потерял берега», или если есть конкретное вмешательство в политику, когда деньги из секретных фондов идут на что-то большее, чем ужины для сотрудников.

Глава 7

Структура и особенности политических партий Севера и Юга

Общие положения

Если в сознании европейца политическая партия – группировка людей, объединенных какой-то идеологией, то в Корее самые различные источники (от философского словаря до текста по иероглифике для студентов) трактуют понятие «политическая партия» как «группировка, нацеленная на захват власти», а не как объединение людей, желающих политическими методами установить в стране влияние той или иной идеологии.

Именно поэтому до определенного времени в Корее, с одной стороны, существовала активная межпартийная и фракционная борьба, с другой – каждый правитель пытался создавать свою «внутреннюю партию», которая была бы не столько политической партией в европейском смысле этого слова, сколько составной частью государственной структуры – элитной прослойкой наиболее достойных представителей общества, кузницей кадров государственного аппарата и моральным авангардом, призванным служить образцом поведения и прилежания для всех остальных.

Партийное строительство в КНДР

В ст. 4 конституции страны записано, что КНДР в своей деятельности руководствуется идеологией Трудовой партии Кореи (ТПК). Согласно уставу, ТПК – это «марксистско-ленинская революционная партия чучхейского типа».

Однако формально северокорейское государство является многопартийным. Кроме несколькомиллионной ТПК в КНДР существует партия, ориентированная на религию чхондогё (10 тыс. членов), и Демократическая партия (30 тыс. членов), изначально созданная Чо Ман Сиком и переданная после его ухода с политической арены под руководство старых соратников Ким Ир Сена (Чхве Ён Гону, а затем Ким Чхэку). Эти партии называются «братскими» (кор. «удан»).

Ким Ир Сен уделял много внимания «монолитности» партии, хорошо осознавая всю опасность фракционной борьбы. То, что человеку демократической политической культуры кажется борьбой с проявлениями плюрализма и свободы мнений, в действительности нередко оказывается укреплением рядов.

Изначально в Северной Корее можно было выделить четыре группировки: так называемых местных коммунистов (на деле скорее сторонников Пак Хон Ёна), Ким Ир Сена и его команду, а также прокитайскую и просоветскую фракции. Пак и его сторонники были ликвидированы в конце Корейской войны, а прокитайская и просоветская группировки – в 1956–57 гг. после неудачной попытки сместить Ким Ир Сена, и каждый раз борьба за власть была замаскирована под политические лозунги и требования времени.

Конечно, рассуждения о том, что было бы, если бы по итогам фракционных войн у власти вместо Ким Ир Сена и его окружения оказалась бы иная фракция ТПК, относятся к альтернативной истории, но, с точки зрения автора, Ким Ир Сен был лучшим из возможных вариантов. «Местные» имели меньшую поддержку у масс и отличались большим авантюризмом, властолюбием и некритичностью оценок. Янъаньцы со своей безусловной ориентацией на КНР могли ввергнуть страну в подобие китайской «культурной революции» и существенно осложнить геополитическую ситуацию на фоне растущего тогда советско-китайского противостояния. Руководство советской фракции отличалось достаточным комчванством, что в сочетании со слабой поддержкой народа могло привести к развитию ситуации по венгерскому, польскому или чехословацкому сценарию, а в сочетании с развалом СССР – к поглощению Севера Югом в течение последнего десятилетия ХХ в. со всем сопутствующим этому комплексом проблем.

Структура ТПК во многом повторяет структуру КПСС, однако процентное соотношение коммунистов и беспартийных в КНДР больше, чем в Китае или СССР. По разным оценкам, оно составляет от 10 до 17 %. Такой массовый характер партии заставляет думать и о том, что она, с одной стороны, превращается в социальную прослойку, а с другой –