Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

хватает. Это и порождает так называемые секретные фонды, основной источник которых – «полудобровольные» политические пожертвования региональных предпринимателей, которые рассматриваются ими как своего рода инвестиции, не говоря уже об использовании административного ресурса вплоть до принудительной продажи облигаций (подобный тип финансирования Ли Сын Ман практиковал еще в 1920-е гг.).

Выявление и разоблачение таких фондов является непременной чертой корейских предвыборных баталий и «разборок» победителей с побежденными, а бороться с этой порочной практикой торжественно обещал каждый последующий президент, однако наиболее успешно это получилось у Ким Дэ Чжуна – внесение изменений в Закон о политических фондах 14 ноября 1997 г. фактически запретило создание секретных фондов. Однако кризис 2016 г. и ряд обвинений в адрес Ли Чжэ Мёна были связаны именно с подобными подозрениями.

Внутрипартийная структура обычно строится по жесткому иерархическому принципу. Руководитель партии не только назначает кандидатов от своей партии в каждом регионе, но и указывает им, как они должны голосовать по тому или иному вопросу: ситуация, когда депутат высказывает мнение, отличное от мнения его руководства, встречается чрезвычайно редко.

Переход к двухтрендовой системе и вопрос об идеологической платформе двух ведущих партий

С конца XX в. модель «полуторапартийной» системы, когда существует правящая партия, опирающаяся на административный ресурс, и разрозненная оппозиция, начала постепенно трансформироваться в систему, которую можно условно назвать двухтрендовой.

К началу XXI в. (или, по мнению Ким Ён Уна, к 2012 г.), ситуация поменялась на модель двух политических лагерей, которые передают власть друг другу, при этом каждая из них поражена фракционной войной, так что не всегда переход власти к формально «своим» означает продолжение прежнего курса. Де-факто власть передается иной фракции, чем та, что находилась у власти.

Ким Дэ Чжун сумел передать власть Но Му Хёну, однако разрыв составил всего 2 %, несмотря на раздутую демократами волну антиамериканских настроений и мобилизацию интернет-сторонников в стиле «голосуй или проиграешь», и после этого старая гвардия Кима подверглась чисткам. Передача власти от Ли Мён Бака к Пак Кын Хе проходила в условиях предполагаемого вмешательства спецслужб в выборы, масштаб которого определить сложно, но Пак в любом случае победила с разрывом в 3 %, а потом неудачно пыталась разделаться с фракцией Ли Мён Бака. Похожий паттерн рисовался и в 2022 г., когда мог победить Ли Чжэ Мён как представитель оппозиционной Муну фракции.

Существует два политических потока, которые можно условно назвать «правым» и «левым». В рамках каждого из них существует «базовая» партия, которая периодически меняет название в качестве предвыборного лозунга или в результате очередных слияний и размежеваний.

Помимо нее, могут существовать параллельные ей политические группировки, представляющие интересы тех лидеров, которые «не вписались». Таковые могут существовать в виде отдельных партий, которые, однако, довольно лабильны и часто распадаются, сливаются, делятся на фракции и т. п.

Названия партий часто меняются. Например, за 20 лет консервативная партия пять раз меняла название: Ханнара – Сэнури – Свободная Корея[58] – Объединенная партия будущего – «Сила народа». Изменение названия обычно случается по трем причинам. В первом случае новое наименование может быть рассмотрено как «выбор нового девиза правления», знаменующего тот или иной его этап. Например, переименование Национального конгресса за новую политику (НКНП), правящей партии Ким Дэ Чжуна, в Демократическую партию нового тысячелетия (ДПНТ) – это чистой воды лозунг, цель которого – как бы обеспечить наступление демократии от Ким Дэ Чжуна в новом тысячелетии. Другой пример – переименование Демократической либеральной партии (ДЛП), образовавшейся в результате «слияния трех партий», в Партию новой Кореи, которое должно было окончательно подчеркнуть главенство одноименной идеологии Ким Ён Сама.

Во втором случае смена названия партии связана со сменой баланса между составляющими ее фракциями или является способом удовлетворения честолюбия лидеров мелких групп, которые как бы не примыкают к группировке очередного «большого босса», вливаясь в ее ряды, а объединяются с ней, образуя нечто новое, самостоятельное.

В третьем случае смена названия носит характер очищения или отмежевания, дабы прилепившиеся к имени партии неблаговидные истории как бы оставались в прошлом. С этим отчасти связано переименование Ханнара в Сэнури, а Сэнури в Свободную Корею или иные подобные действия в преддверии парламентских или президентских выборов.

Два основных лагеря РК обычно называют консервативным и прогрессистским/демократическим. Это обычно воспринимают как противостояние правых и левых, но на самом деле все не так. Если внимательно изучить платформу Демократической партии по ключевым вопросам, то она, в лучшем случае, центристская[59]. Некоторые исследователи утверждают, что по международным стандартам Демократическая партия является прогрессивной партией только «в некоторой степени». Сами левые СМИ пишут, что, «с точки зрения неолиберального правящего класса, который служит финансовому капиталу, правое правительство позволяет им открыто и легко сохранять свои привилегии. С умеренным или левым правительством разница лишь в том, что они испытывают небольшие неудобства и вынуждены делать вид, что идут на компромисс». И ни один из южнокорейских политических лидеров, которых можно было бы отнести к «демократическим», не продвигал демократические ценности в большей степени, чем это требовалось для оправдания кадровых чисток, направленных на вытеснение политических оппонентов из органов власти.

Идеология партий имеет меньший приоритет по сравнению с логикой фракционной борьбы в лучших традициях «Если Евтушенко против, то я – за!» Так что если консерваторы называют кошку черной, демократ обязан заявлять, что она белая, вне зависимости от того, таков ее реальный цвет. Понятно, что для консерваторов характерна более четкая ориентация на Соединенные Штаты и более жесткий курс в отношении Северной Кореи, а демократы говорят о необходимости межкорейского диалога, большей стратегической автономии и балансировании между США и Китаем. Однако и в период правления Мун Чжэ Ина по ключевым запросам из США демократы реагировали так же мгновенно и также сервильно. Межкорейский диалог 2018–2019 гг., несмотря на идеальное окно возможностей, ничем не закончился во многом потому, что именно Сеулу не очень-то и хотелось.

В результате серьезной разработкой идеологии не занимаются ни демократы, в целом склонные к популизму, ни консерваторы. Как отмечает Кан Чжон Ин, в Южной Корее есть «консервативная сила», но нет надлежащей консервативной политической философии. В результате избиратели обращают внимание не столько на политические платформы кандидатов, сколько на их репутацию.

Фракционность и регионализм

Следствием описанного выше стало то, что «политический процесс превратился в борьбу за власть между отдельными политиками», а партии во многом состоят из групп поддержки лидеров, отношения между которыми влияют на процесс разделения и слияния партий как до, так и после выборов.

Ориентация на лидера делает характерной особенностью структуры корейских политических партий наличие большого числа фракций, каждая из которых представляет