Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

или группировок, но они, не успев появиться, моментально превращались в объект всеобщих нападок и преследований, и потому жизнь их была очень короткой. Раскол Кореи привел к утверждению на Юге антикоммунистической идеологии и принятию законов, запрещавших открытое распространение каких-либо левых взглядов.

До недавнего времени партию прогрессивного толка, способную выжить в этих жестких условиях, создать не удавалось, и хотя советские справочники периодически упоминали Южнокорейский национально-демократический фронт, который «действует в подполье», данных о сколько-нибудь серьезной политической активности левых не на уровне студенческого или профсоюзного движения в период правления военных найти не удалось.

Единственной настоящей коммунистической ячейкой была Революционная партия объединения, созданная северокорейским агентом Ким Чжон Тхэ, который сумел в течение нескольких лет сформировать определенный кружок интеллектуалов, который был выявлен и уничтожен на волне усиления бдительности, последовавшей за покушением на Пака в 1974 г.

Как считает А. Ланьков, левое движение в Южной Корее прекратило свое существование в середине 1950-х и возродилось только на рубеже 1980-х, когда хватка диктатуры стала слабеть. Возрождение интереса к марксизму было связано как с расстрелянными во время восстания в Кванчжу надеждами на демократическое развитие, так и с тем, что новое поколение студентов отличалось неприятием власти и «комплексом диссидента», при котором любая официальная пропаганда априори воспринималась как ложь, а все, что приходило с Севера, – как информация, заслуживающая внимания.

Тем не менее демократы старались дистанцироваться от условной левизны. Когда в интервью газете The New York Times один из руководителей Корейской федерации промышленников назвал Но Му Хёна социалистом, тот потребовал извинений, так как это слово слишком связано с Севером и было воспринято им как своего рода оскорбление.

В сентябре 1999 г. была создана Демократическая трудовая партия (ДТП), программа которой была достаточно леворадикальной и включала в себя разрушение чеболей, отмену Закона о национальной безопасности, разоружение Севера и Юга и направление высвобождающихся бюджетных средств на социальные нужды. Создатели ДТП рассчитывали на достаточно широкий электорат – в первую очередь на рабочие массы, поддержку которых должно было обеспечить лояльное по отношению к партии профсоюзное движение, а также на тех, кто устал от регионализма и манипуляций ограниченных политических сил. Само название партии – Демократическая трудовая напоминает Трудовую партию Кореи[64], а программа этой «прогрессивной» партии во многом сходна с программой умеренных западноевропейских (французских или итальянских) коммунистов.

Главным действующим лицом в новой партии был активист профсоюзного движения Квон Ён Гиль, 60-летний бывший журналист, пытавшийся в 1997 г. баллотироваться на пост президента страны от широкой коалиции левых групп и набравший тогда 1,2 % голосов.

Перед парламентскими выборами 1999 г. создатели ДТП рассчитывали минимум на 9, максимум на 24 места в Национальном собрании. Им казалось, что новая обстановка в стране будет способствовать укреплению политической толерантности и станет началом действительных политических реформ. Однако они не получили ни одного места, а сам Квон проиграл Чон Мон Чжуну в Ульсане: трудовые массы, на которых он делал ставку, предпочли голосовать за свое начальство.

На местных выборах 13 июня 2002 г. ДТП наконец заняла третье место по популярности среди политических партий, став, таким образом, первой среди малых партий, а на президентских выборах 2002 г. Квон баллотировался в президенты и набрал почти 4 % голосов. Программа его при этом была достаточно левой: «Намереваюсь стать президентом, чтобы построить новое общество, руководимое рабочими».

Следующим этапом и большим рывком вперед были итоги парламентских выборов 2004 г. Демократическая трудовая партия не только попала в парламент и получила 10 мандатов, но и обогнала по числу мандатов остальные малые парламентские фракции. Такой успех был связан как с общей ситуацией, так и с тем, что радикально настроенная молодежь, которую не устраивает курс Но Му Хёна, отдала свои голоса Квон Ён Гилю и его соратникам.

Однако в 2007 г. ДТП раскололась, а через некоторое время переименовалась в Объединенную прогрессивную партию (ОПП), «дело» которой заслуживает подробного рассказа.

ОПП была сформирована в декабре 2011 г. и активно защищала права рабочих, выступала за сотрудничество с Пхеньяном, а также часто резко критиковала правящий режим РК, будучи при этом третьей по влиятельности партией Южной Кореи. Несмотря на обвинения партии в просеверокорейской деятельности, судя по их программе, ОПП были не чучхейцами, а еврокоммунистами или левыми националистами.

28 августа 2013 г. сотрудники Национальной службы разведки провели обыск в жилищах и офисах членов партии и «обнаружили» аудиозаписи встреч активистов, где те обсуждали захват складов с оружием и полицейских участков, «чтобы помочь Северной Корее», а также говорили о террористическом акте на некоем нефтяном сооружении. Фигуранты дела не оспаривали достоверность реплик, но заявляли, что где-то это была просто шутка, а где-то фразы были вырваны из контекста и надлежащим образом смонтированы.

12 ноября 2013 г. депутата Ли Сок Ки, объявленного главой заговора, и еще семь членов партии начали судить. В ходе 46 судебных слушаний было установлено, что Ли Сок Ки был главой так называемой «революционной организации RO», которая разрабатывала «план уничтожения различных стратегических объектов в РК», нападения на ключевые объекты инфраструктуры страны и захвата власти в случае начала новой войны на Корейском полуострове. Кроме того, Ли «хранил материалы просеверокорейского характера» и даже пел запрещенные в РК песни «Красный флаг» и «Революционный товарищ».

Попутно выяснилось, что дело было заведено не по результатам оперативной работы Национальной службы разведки, как это представлялось вначале, а на основании доноса, за который его автор получил существенное денежное вознаграждение.

Однако доказательств северокорейского финансирования деятельности подпольной организации не нашли, несмотря на то, что поначалу об этом писалось очень широко, и подавалось это так, что доказательства уже найдены или их вот-вот найдут, также не был подтвержден и целый ряд обвинений, которыми бросались на первых этапах следствия, будь то планирование саботажа или организация террористических актов с использованием бутафорского оружия, переделанного в боевое. Вообще, хотя дополнительных улик ждали многие, ничего кроме аудиозаписей тайных встреч представлено не было.

И, хотя «тайно пел революционные песни» не сильно отличается от северокорейского «недостаточно искренне аплодировал во время выступления вождя», в феврале 2014 г. суд признал Ли Сок Ки виновным в нарушении Закона о национальной безопасности, подготовке и подстрекательстве к заговору с целью смены существующего государственного строя, приговорив его к 12 годам лишения свободы и поражению в правах сроком на 10 лет. Других проходящих по делу активистов суд приговорил к лишению свободы на срок от четырех до семи лет: «Хотя планы не были реализованы, организация угрожала нормам либеральной демократии и самому существованию государства».

11 августа 2014 г. суд высшей инстанции смягчил наказание, так как «не нашел достаточных доказательств