Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

Вот выписка из письма от экзарха Грузии, о которой идет речь:

«Участвовавший в последнем сражении с турками генерал-майор князь Багратион-Мухранский сообщил мне сведение весьма замечательное, которое, конечно, не будет публиковано и которое по тому самому я решился довести до сведения вашего. Пленные турки объявили, что когда сражение под Александрополем сильно разгорелось и все войска были введены в дело, турки увидели сходящую с неба светлую Жену с знаменем в руке и двумя воинами по сторонам, и свет от Нее так был ярок, что они не могли смотреть на него, как на свет солнца. Это навело ужас на всех и было причиною, что они бежали и проиграли сражение.

Русские ничего не видали, но пленные утверждают, что в турецкой армии каждый это знает и видел. Как бы то ни было, только и наши военные по окончании сражения поздравляли своего командира с победою, Богом дарованною, которую, по человеческим соображениям, трудно было ожидать».

В течение февраля месяца не было получено мною ни одного письма. Это очень удивительно.

9-го числа марта писал мне добрый товарищ, бакалавр Московской духовной академии отец Порфирий:

«Примите мою усерднейшую благодарность за ваш дорогой подарок; я усильно домогался этой книги, и она очень необходима для меня во многих отношениях. Да вознаградят вас за это столь обязательное и добросердечное памятование обо мне своим молитвенным предстательством у Бога все те святые, о которых говорит посланная вами книга.

Очень бы хотелось и лично засвидетельствовать вам мою благодарность, но обстоятельства мои никак не благоприятствуют моей поездке в Москву. Делишек скопляется более и более. Приходится читать о таких отцах, которые совершенно мне не известны и которых творения почти вовсе не переложены на русский алфавит. Начинают потчевать и курсовыми. Все это не оставляет времени для разъездов. Опасаюсь, чтобы и в своем месте не помешали мне делать нужное дело так же, как это случилось о Маслянице и на Первой неделе, а потому думаю отправиться, по предложению Глинковского священника, к одному из его бессемейных родственников в близкое к Лавре село. Очень досадно будет, если и здесь не успею сделать то, что мне нужно. Тогда лето будет для меня хуже зимы и осени.

Нового у нас ничего не известно. Говорят, что в Костромскую семинарию в ректора определен какой-то сибиряк Порфирий[57], а о Ярославском ректорстве нет никаких слухов. Если для вас интересно наперед знать, что будет помещено в первой книжке Творений святых отцов, то могу сказать только, что кроме последней статьи “О единстве человеческого рода”[58] и переведенной Иваном Николаевичем[59] с новогреческого жизни Константинопольского патриарха Григория, по предложению отца ректора[60], приготовлены статьи и отцом Феодором[61] “Объяснение нескольких стихов из послания к Филиппийцам”, и Никитою Петровичем[62] “О перстосложении”.

Всеусердно желаю в совершенной радости, после окончания великопостных подвигов, встретить и провести всех веселящий праздников праздник и столько же усердно прошу не забывать в своих молитвах душевно преданного вам иеромонаха Порфирия.

Глубочайшее почтение отцу инспектору семинарии[63] и Алексею Егоровичу[64]. Последний что-то замолк; да здоров ли он? Заставьте-ка его написать, например, о том, правда ли, что преосвященный Филарет Харьковский приезжал в Москву для вашей библиотеки и что ему поручено написать историю русского раскола?

Вам и отцу Игнатию кланяется еще отец Феодор и Василий Иванович, который сейчас отправляется от меня в класс с своим Баконом».

Василий Иванович Лебедев, от которого отец Порфирий посылает мне с отцом Игнатием, инспектором Московской семинарии, поклон, наш также товарищ по академии; он был оставлен при академии на должности бакалавра Логики и истории философии; затем в 1856 году выбыл в Москву на священническое место к церкви Николы Заяицкого, где в 1863 году помер, – и мною совершено было над ним отпевание.

В первых числах апреля предположено было освятить единоверческую церковь на Преображенском кладбище, устроенную из раскольнической моленной. Высокопреосвященному митрополиту угодно было самому совершить это освящение. Но, желая притом сделать приятное новым единоверцам – любителям церковной старины, мудрый архипастырь рассудил употребить при священнодействии некоторые древние священные утвари и облачения из хранящихся в Патриаршей ризнице. По этому случаю владыкою дана была следующая резолюция:

«Кафедральному ризничему с диаконом Димитрием принять от Синодального ризничего, для освящения единоверческой церкви, саккос митрополита Макария и древний наперсный крест с мощами, мною указанный, и по исполнении возвратить».

Вследствие сего мною отпущены были из Патриаршей ризницы: Саккос (№ 5) рытого немецкого бархата таусинного[65] цвета, украшенный жемчугами и сребропозлащенными дробницами, и наперсный крест (№ 2) – сребропозлащенный, с частицами мощей разных святых[66].

В 1854 году ректор Костромской семинарии архимандрит Агафангел определен был на должность ректора Казанской духовной академии. Еще в январе 1851 года митрополит Московский Филарет, делая отзыв, по требованию Казанского архиепископа Григория, о ректоре Московской семинарии архимандрите Евгении, коснулся в своем письме от 25-го числа и Костромского ректора Агафангела. Вот что владыка писал о нем: «Костромской ректор Агафангел имеет довольно ума, но есть странности в его поступках и отношениях к начальству». Такой отзыв митрополита об архимандрите Агафангеле на время заградил ему путь к ректорству академии. В конце 1851 года на место архимандрита Григория (Миткевича), возведенного в сан епископа Калужского, ректором Казанской академии назначен был ректор Херсонской семинарии, архимандрит Парфений (Попов). По возведении сего последнего в марте 1854 года в сан епископа Томского должность ректора академии предоставлена была уже отцу Агафангелу.

Проезжая в Казань, через Москву, отец Агафангел останавливался у меня, в Синодальном доме, и так как ему поручено было Святейшим Синодом озаботиться изданием при вверенной ему академии духовного журнала, то он приглашал меня к участию в этом издании если не личными трудами, то доставлением из рукописей Синодальной библиотеки потребных материалов. Я не мог, конечно, отказаться от такой, возможной для меня, услуги. При этом отец ректор вручил мне «Выписку из отношения к обер-прокурору Святейшего Синода от 17-го ноября 1853 года» следующего содержания:

«Журнал при Казанской духовной академии предполагаю издавать, по содержанию, догматический, герменевтический, исторический, нравственный и критический, под названием “Православный”, на первый год по четыре книжки от 8 до 10 листов, в 8 долю листа. Каждая книжка будет выходить в начале каждой четверти года, именно: в январе, апреле, июле и октябре. Журнал должен начаться с половины следующего или с начала 1855 года, смотря по изготовлению материала».

Известно, что журнал,