Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Молодой человек опять молчит и лишь смотрит на него.

— И придётся нам с вами, дорогой фон Готт, истребитель Маленов, бежать… А куда побежим? В Ланн? К горцам? В Винцлау, может быть? Бросить налаженное хозяйство, на которое я столько лет положил? — и так как оруженосец не отвечает, он и говорит ему: — Едемте уже, будем герцога на свою сторону склонять, чтобы дозволил нам некоторым буйным из его родственников мозги вправить.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 47

⠀⠀

От Малена до Вильбурга при хороших лошадях можно добраться быстро, но это если ты без жены, монашек-приживалок, немолодых уже, без детей, которые то хотят есть, то животом маются, то уйдут из трактира от нянек смотреть пруд с гусями и потеряются… А ещё без телег, которые полны слуг и всякого добра и едут не спеша…

В общем, обычно скорая дорога растянулась для барона аж на четыре дня и вымотала его изрядно, тем более что жара южная пришла и сюда, и в мерзких придорожных трактирах он вовсе спать от неё не мог.

— Отчего же вы так мрачны, душа моя? — интересовалась баронесса, глядя на хмурого супруга. Сама-то она была на подъёме, ей всё нравилось: и хлопоты, и дорога, и еда в трактирах; она вся была в предвкушениях столицы.

— Так жара вон какая стоит, — отвечал ей супруг невесело.

— Ох, — беззаботно помахивала госпожа Эшбахта ручкой, — из-за таких пустяков грустить? Вы водички побольше пейте или пива, просите у трактирщиков, чтобы из погреба было. Вот и вся беда.

— Дождей нет, пшеница даже тут горит, — нехотя пояснял ей супруг. — Урожая в этом году не будет.

А баронесса опять машет ручкой:

— Ничего, авось мужички наши соберут чего-нибудь, с голоду не помрём.

«Ну и как с нею, с дурой, разговаривать?», — думает генерал и спешит в свою карету.

А на второй день пути он ещё и повстречал одного человека. Был тот человек одет в цвета Его Высочества, Волков его успел разглядеть в окно.

«Гонец герцога», — верно определил он и не ошибся.

Гонец поначалу проехал мимо Волкова, но потом, переговорив со слугами, что ехали в последней телеге, нагнал карету барона и сообщил:

— Письмо от Его Высочества.

— Письмо? Ну давайте, — просит генерал. И пока разворачивает бумагу, спрашивает у гонца: — Так вы в Эшбахт ехали?

— Именно так, господин, но вспомнил, что у вас на гербе ворон, и на карете у вас он, вот так и догадался, что это вы.

Волков кивает ему: понятно. А сам уже начинает читать. Поначалу он думал, что это будет окрик сеньора, думал, что Малены успели съездить во дворец, весть о его ночном нападении на дом Гейзенберга дошла уже до столицы и теперь герцог будет требовать, чтобы это не повторилось; но он ошибся, в письме герцог просил его поспешить в столицу, так как его ждут на государственном совете для доклада.

— Ну, что там у вас? — баронесса не удержалась и вышла из своей кареты размять ноги, ей было интересно, что происходит. — Письмо? От Его Высочества? И что он хочет?

— Он хочет знать, к какому дню назначать торжества, — абсолютно серьёзно отвечает ей супруг.

— Торжества? — госпожа Эшбахта немного удивлена. — Какие ещё торжества?

— Торжества в честь вашего прибытия, — всё так же серьёзно отвечает ей Волков.

— Моего? — теперь супруга генерала удивлена. И не она одна. Фон Готт тоже таращится на генерала, да и гонец, что ждал его ответа, тоже не всё понимал. А барон продолжал:

— Курфюрст интересуется, какого цвета будет ваше платье, чтобы обить стены бальной залы ему в тон.

Лицо баронессы отражает все её мысли, всё гамму вдруг заполнивших её эмоций; она широко раскрывает глаза, они у неё стекленеют, видно, женщина уже представляет приёмы, обеды, балы и охоты в свою честь, а потом в глазах вдруг появляется страх, кажется, баронесса понимает, что для всего этого у неё нет надобного количества платьев. И кто во всём этом виноват? Ну конечно же… Она почти с негодованием глядит на супруга. Но что теперь кого-то обвинять, когда надо действовать… Теперь у баронессы новый взгляд: надобно платья те купить, пошить срочно… И снова у неё испуг в глазах: ах, сколько же ей нужно успеть всего сделать по приезду в столицу. Как всё успеть-то? Ведь для появления при дворе ей каждый день надобно будет новое платье… так продолжается несколько мгновений, пока она наконец не начинает о чём-то догадываться, тем более что генерал теряет свою серьёзность и начинает тихонько посмеиваться, глядя на жену. И тогда она воскликнула:

— Так вы, что?.. Вы, что?.. Потешаетесь надо мной? — И в её голосе звенело негодование, так как это действо происходило ещё и при посторонних людях. Ладно ещё при фон Готте и слугах, так ещё и при гонце герцога. Это уже раззадорило баронессу всерьёз. — Смеётесь над собственной женой?

После чего барон ей не ответил, а сразу сказал гонцу:

— Езжайте в Вильбург, передайте Его Высочеству, что я уже еду.

И тот тут же развернул коня, а Волков, не дожидаясь следующих тирад супруги, которая закипала от негодования, поторопил её:

— Госпожа моя, садитесь уже в карету, родственник ваш ждёт нас в Вильбурге. — После чего велел кучеру трогать и сам закрыл дверцу кареты.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Да, и всё-таки дом его в Вильбурге был мал. Уж на что рассчитывала баронесса, думая о своём жилье в столице, он не знал, но точно не на эти хоромы. Теперь она ходила из покоев в покои с лицом весьма постным: нет, не это рассчитывала увидеть. Мария и мать Амалия ходили следом и негромко обсуждали комнаты. Генерал водил их, показывал им всё и потихоньку раздражался от высокомерного молчания супруги и вида явно разочарованного, но тут же успокаивал себя: а чего злиться, сам и виноват, какого дьявола тащил её сюда? Думал, будет иначе? С нею-то?

— Не ахти, — наконец вынесла вердикт баронесса; говорила это она, обращаясь к приживалке-монахине, но ясное дело, что хотела Элеонора Августа донести своё мнение, конечно, до супруга. На что он, естественно, ей заметил:

— Так родственничек ваш щедростью не прославился.

И тут супруга его выдаёт фразу, от которой барона передёрнуло:

— Так старались бы получше, — и, взглянув мужу в его округлившиеся