Сказки - Наталья Кодрянская

река. Стало так темно, что приходилось идти ощупью. Вдруг земля ушла из-под меня, я потеряла равновесие и погрузилась в воду. Мне было холодно и неприятно. Одно меня утешало: оказалось, что я умела хорошо плавать и мне не грозила опасность утонуть.

С нетерпением я ждала утра, чтобы выбраться на берег.

Несколько дней я плыла по довольно широкому каналу и все мне не представлялся случай попасть на сушу. Да я пока этого и не желала: передо мной открывалось столько интересного и неожиданного. Дома и люди отражались в воде вниз головой, и их отражение было куда занятнее, чем они сами. Я плыла волшебными парками, цветными садами; я весело протыкала дома, проходя ряд сонных комнат; я пробивала высокие зеркальные окна, и они не разбивались, только лукаво мне подмигивали, а стены домов тотчас же, после того как я проходила сквозь них, сходились снова. Канал становился все шире и вскоре перешел в настоящую реку. С двух сторон побежали зеленые берега. Мне было приятно плыть и мечтать о новых краях, которые я должна была скоро увидеть. Как вдруг на воде я заметила человеческую тень: она меня схватила и бросила на дно лодки.

Я стала удочкой, вооруженной железным крючком на конце длинной лески.

Тень, ставшая моим хозяином, крепко зажав меня в руке, закидывала леску в воду и вытаскивала блестящих трепещущих рыбок. Мы сидели часами на берегу. Мой хозяин любил думать вслух, и я понемногу узнала всю его жизнь, довольно грустную: кроме берега, где он ловил рыбу, и кабака, где по вечерам он играл в кости, его ничто не занимало. Мне было очень скучно слушать его вялое бормотанье. Я все время была занята мыслью, как бы мне освободиться от лески: она опутывала меня со всех сторон и мешала продолжать мои странствования.

Вместе с нами глядели в воду берега. Часто они почти сходились посередине реки. Они кивали друг другу своими темными отражениями, еще больше наклонялись к воде, совсем сходились и опять уходили. Большие белые облака качались на воде вместе с легкими зелеными стрекозами, а шершавые шмели то вспыхивали, то гасли золотыми огоньками в прозрачной глубине реки. Цветы глядели в воду, но их воздушное изображение не надолго удерживалось. Стоило придти ветру, чтобы все стереть, замутить воду, частой рябью прогуляться по ней. Подуть ветру сильней, и тогда черной веселой качелью раскачивалась во все стороны река, рассыпалась серебряными бусами. Оттого лодку, где мы сидели, сильно качало, и меня несло всегда не в ту сторону, куда хотел мой хозяин.

Солнце всякий вечер, уходя, окуналось в студеную воду, тогда и река и наша лодка тонули в красном зареве. Вода выходила из берегов, всю ночь шуршала в высоких камышах, разливалась по зеленому лугу.

Время, то солнцем, то луной, отражалось в воде.

Наконец настал день, которого я так долго ждала. Было слишком светло и плохо клевало, наши черные тени на воде спугивали рыбу. Мой хозяин задремал. Вдруг меня, что есть силы, потянула леска. Я почувствовала, что она способна меня сломать, если я тотчас же не пойду за ней в воду, и я задрожала от негодования: неужели она до сих пор не отдает себе отчета, какой помехой она была в моей жизни и что я только и думала, как от нее избавиться? Мой хозяин, видно со сна, неловко дернул меня. Тут ненавистная леска соскользнула с моего туловища и скрылась под водой. Я была свободна!

В ту же ночь я выбралась из лодки на берег и двинулась в путь.

Я шла так долго, что наконец свалилась от усталости и крепко заснула.

Отблеск солнца лежал на дороге, когда я очнулась, а дорога уже давно пробудилась, и теперь сладко зевала и потягивалась всеми тропинками, что разбегались от нее во все стороны. Радостное восклицание прохожего привело меня в себя.

— Какая чудесная палка, какая изумительная находка!

И два больших запыленных сапога стали рядом со мной. На сапогах я заметила много заплат, много старых и свежих царапин. Но как заносчиво глядели они на мир своими рыжими носками!

Когда владелец сапогов наклонился меня поднять, я увидела самый красивый помидор, какой я когда-либо встречала, это был его нос; на меня лукаво блеснули синие, вымытые солнцем глаза. На его тонких длинных губах повисла довольная улыбка. С котомкой на широкой сутулой спине, с лицом обросшим золотой рожью, которую трепал ветер, веселым полевым сусликом глядел прохожий. Он схватил меня и повертел в своей огромной руке. Потом, легко опираясь на меня, пошел.

Он оказался таким же бродягой, как я — без роду, без племени. Мы спали там, где нас заставала ночь, чаще всего в придорожной канаве, а то в овраге, а то, бывало, приютят у себя добрые люди. Обычно я стояла, прислонясь к стенке, или, лежа на лавке, смотрела вокруг себя всеми трещинками и царапинами, что были на мне, и без конца слушала разные истории, которые так занятно рассказывал мой хозяин.

Он много странствовал в своей жизни. И я все больше проникалась к нему уважением. Мне часто бывало тоскливо и одиноко, и я всегда удивлялась, как немного нужно моему хозяину, чтобы чувствовать себя счастливым. Полосатый закат заставлял его просиживать целыми часами на краю дороги и любоваться красными, синими, фиолетовыми лентами, покрывавшими небосклон. Свеже умытый поутру блестящий анютин глазок, или золотая дорога, с танцующими по ней нашими черными длинными тенями, все приводило его в восторг. Я жадно глядела вокруг, жалея, что не умею радоваться так искренно, как это делал мой беззаботный хозяин.

Алые маки, что попадались нам на поле, напоминали мне о красном зонтике. После таких встреч мне бывало всегда грустно и чего-то жаль. Мне казалось: будь зонтик со мной, я была бы куда счастливее. Не вернуться ли мне в лавку? — думала я, ведь это он пробудил во мне мечту о счастье и толкнул идти на поиски другой жизни; и вот я оставила его; и не он ли, тоскуя, посылает мне весть о себе, алея на дороге полевым маком?

Моему хозяину часто снились сны, и он любил рассказывать их мне, потому что в этих снах я всегда играла главную роль. То ему снится, что я волшебная палочка и привожу его в какие-то изумительные города, жители которых, узнав о нашем приходе, наперерыв приглашают нас к столу, где столько всякой еды, что можно было бы есть не переставая, целыми днями: это, однако, не