Книга чая. С комментариями и иллюстрациями - Какудзо Окакура

известная итальянская поговорка traduttore traditore, переводчик – предатель, то есть перевод не передает некоторых самых важных смыслов оригинала. Образ перевода как изнаночной стороны ковра распространен, например, его употребляет главный герой романа Сервантеса: «Однако ж со всем тем я держусь того мнения, что перевод с одного языка на другой, если только это не перевод с языка греческого или же с латинского, каковые суть цари всех языков, – это все равно что фламандский ковер с изнанки: фигуры, правда, видны, но обилие нитей делает их менее явственными, и нет той гладкости, и нет тех красок, которыми мы любуемся на лицевой стороне, да и потом, чтобы переводить с языков легких, не надобно ни выдумки, ни красот слога, как не нужны они ни переписчику, ни копиисту» («Дон Кихот», II, 62).

Иероглиф «дао» в буквальном смысле слова означает Путь. Его не раз переводили как «дорога», «абсолют», «закон», «природа», «высшая причина», «модель поведения» или «обычай». Такие переводы нельзя назвать неверными, поскольку даосы различным образом используют это слово в зависимости от предмета исследования. Сам Лао-цзы говорил об этом так: «Есть нечто, что содержит в себе все, и оно родилось до существования Неба и Земли. Как оно безмолвно! Как одиноко! Оно всегда само по себе и не меняется. Оно вращается без опасности для самого себя и является матерью Вселенной. Я не знаю его имени и поэтому называю его Путь. Я еще называю его Бесконечностью, правда, без особой на то охоты. Бесконечность есть мимолетность, мимолетность – это исчезновение, а исчезновение – это возвращение». Дао это скорее Переход, чем Путь. Это дух космического изменения, вечное движение, которое возвращается к своему началу, дабы произвести новые формы. Дао отталкивается от себя подобно дракону – любимому символу даосистов. Он сворачивается и разворачивается, словно облака. Дао можно назвать Великим Переходом. Субъективно это настроение Вселенной. Это абсолют, который всегда относителен.

В первую очередь следует помнить, что даосизм, как и его законный преемник дзен-буддизм, представляет собой индивидуалистическую тенденцию южнокитайской мысли в отличие от коммунистических [видимо, автор имеет в виду «коллективистских»] умонастроений Северного Китая, который выразил себя в конфуцианстве. Срединное царство столь же обширно, сколь и Европа, и для него характерны весьма существенные различия, отмеченные двумя великими речными системами, которые его пересекают. Янцзы и Хуанхэ можно рассматривать как соответствующие Средиземному и Балтийскому морям. Даже сегодня, несмотря на столетия, прошедшие со времени объединения, Южная Поднебесная отличается в мыслях и верованиях от своего северного брата, как представитель латинской расы отличается от тевтонца. В древние времена, когда общение было намного более затруднительно, чем сейчас, а особенно в период феодальной раздробленности, это различие в мышлении было весьма заметным и выраженным. Искусство и поэзия одной части страны дышат атмосферой, совершенно отличной от атмосферы другой. У Лао-цзы и его последователей, а также у Цуй Юаня, предшественника поэтов, воспевавших красоту Янцзы, мы находим черты идеализма, совершенно несовместимого с прозаическими этическими представлениями современным им северных писателей. Лао-цзы жил за пять столетий до начала христианской эры.

Коммунистический – здесь слово употреблено не в политическом, а практическом социологическом смысле: общинный, ставящий общественный интерес выше частного. Окакура имеет в виду гражданский пафос, нормирование общественной жизни и государственничество конфуцианства.

Латинская раса и тевтонец – сейчас нормативно говорить соответственно «романские народы» и «германские народы».

Зародыш даосистских размышлений можно найти задолго до появления Лао-цзы, недаром прозванного Длинноухим. Древние письменные источники Китая, особенно Книга перемен, предвосхищают его мысли. Но огромное уважение, оказываемое законам и обычаям того классического периода китайской цивилизации, который достиг кульминации с установлением династии Чжоу в XVI веке до нашей эры, долго поддерживало развитие индивидуализма, так что свободомыслие смогло пышно расцвести только после распада династии Чжоу и создания многочисленных независимых царств. Лао-цзы и Соши (Чжуан-цзы) оба были южанами и величайшими представителями Новой школы. С другой стороны, Конфуций со своими многочисленными учениками и последователями стремился сохранить традиции предков. Даосизм невозможно понять без некоторого знания конфуцианства и наоборот.

Лао-цзы изображался с несколько вытянутыми ушами, но его имя означает Мудрый Старец или Младенец Старец, по легенде, так назвала его мать при рождении, долго его вынашивавшая и удивившаяся признакам мудрости на его лице.

Мы уже говорили выше, что даосский Абсолют есть Относительность. Даосы ругали законы и моральные кодексы общества в отношении этики, поскольку для них правильное и неправильное было не чем иным, как лишь относительными терминами. Определение всегда есть ограничение; «установленное» и «неизменное» – это всего лишь термины, выражающие прекращение движения. Как говорил Жун-чэн: «Мудрецы движут миром». Наши представления о морали рождены потребностями общества в прошлом, но должно ли общество всегда оставаться прежним? Соблюдение общественных традиций подразумевает постоянное принесение индивидуума в жертву государству. Образование, дабы поддерживать могущественное заблуждение, поощряет невежество в той или иной форме. Людей не учат быть по-настоящему добродетельными, их учат лишь вести себя должным образом. Мы злы, потому что слишком много думаем о себе. Мы пестуем высокую мораль, потому что опасаемся говорить правду другим; мы находим убежище в гордости, потому что боимся сказать правду себе. Разве можно серьезно относиться к миру, если сам мир так смешон! Повсюду царит дух мены, торговли. Честь и целомудрие! А вы присмотритесь – и увидите лишь самодовольного торгаша, продающего в розницу Добро и Истину. Можно даже купить так называемую религию, которая на самом деле является обычной моралью, освященной цветами и музыкой. Заберите у церкви ее декорации, и что останется? Но как бы ни было это удивительно, верования процветают, поскольку цены абсурдно низки: молитва за билет на небеса, грамота за достопочтенную гражданскую позицию. Скорее прячьте свои таланты и знания, потому что если ваша истинная польза станет известна миру, то торгующие на аукционе собьются с ног, стремясь предложить за вас самую высокую цену. Почему мужчины и женщины так любят рекламировать себя? Что это, если не инстинкт, унаследованный от времен рабства?

Жун-чэн – полумифологический мудрец, считавшийся наставником легендарного Желтого Императора и наставником Лао-цзы. Ему приписывались труды, посвященные долголетию и правильной половой жизни. Оригинальные трактаты до нас не дошли, но ссылки на его наставления есть в позднейших китайских медицинских и сексологических трудах.

Жизнеспособность идеи заключается не в ее силе прорыва сквозь современную мысль, а в ее способности направлять последующие движения. Даосизм являлся активной силой во времена династии Синь, той эпохи объединения Китая, от которой к нам пришло само название Китай. Имей мы время, то сочли бы интересным проследить влияние даосизма на современных мыслителей, математиков, писателей о